Ирвин Уэлш - Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)

Я за спиной у Джейсона, он готовится отразить пенальти Максвелла, а тот стреляет глазами то на меня, то на ворота, то снова на меня. Смотрю ему прямо в глаза и медленно провожу кончиком влажного языка по губе. Удар! Джейсон отбивает. Стараюсь не высовываться, и Джей реализует пенальти. Бурная радость в лагере Файфа на другом конце стола. Бедняга из Корсторфина чуть не в слезах, все это кажется ему жутко несправедливым.

– Да разве можно по пенальти присуждать победу в таком важном турнире! – заблеял он. – Это бред!

Он забивает следующий, но счастье длится недолго – Джейсон снова реализует пенальти и вновь ведет, оставаясь на очко впереди. У Максвелла опускаются руки, и судье приходится настойчиво подталкивать его к следующему, третьему удару. Он молотит изо всей силы, мяч отлетает точнехонько от вратаря Джейсона и катится обратно через весь стол. После криков ра-дости повисает гробовая тишина, а потом всеобщий рев – Джейсон забивает классным финтом, и счет становится три-один. Болельщики Кауденбита выкрикивают что-то о легкой победе, и их удается утихомирить только угрозами дисквалификации. Мы все замолкаем.

Максвелл сломлен, судья уговаривает его бить четвертый. Ему необходимо реализовать два оставшихся, ну и молиться, чтобы Джейсон промазал. Тогда назначат дополнительные пенальти. Максвелл забивает, и присугствие духа, похоже, возвращается к нему – парень смотрит с вызовом. Все теперь зависит от Джейсона. Вся игра. Наш лагерь охватывает уныние, когда он лупит «в молоко».

Теперь Максвелл подходит к столу. Выглядываю из-за Джейсонова плеча, ловлю глаза Максвелла. Тот старается не смотреть на меня. В момент удара моя грудь выскакивает. Одна надежда, что судья ничего не заметит. Пока закрываю декольте, мяч летит бог знает куда, болельщики Файфа радостно орут: «Блю Бразил!», и Джейсон проходит в финал кубка Шотландии.

Выпрямившись, он жмет руку судье, а затем и безутешному Максвеллу. Тот протягивает ладонь с неохотой, даже не поднимая глаз на победителя.

– А теперь объявление. -Джейсон неожиданно повышает голос. Все кауденбитские разом начинают шикать, аудитория замолкает. – Я не буду играть в финале кубка Шотландии. – Подтверждая эти слова, Джейсон качает головой в ответ на недоуменные восклицания. И добавляет, обращаясь к распорядителям: – Как рассудить эту ситуацию – целиком в ваших руках. Я отдаю свою победу в матче своему весьма талантливому сопернику, Мюррею Максвеллу. Пользуясь ситуацией, желаю ему удачи в финале.

Максвелл разворачивается и уходит, качая головой, попутно отталкивая какого-то толстяка, когда тот пытается поднять его руку.

К Джейсону подходит один из распорядителей, в явном смятении.

– У нас так не поступают, мистер Кинг! У нас, в Ассоциации настольного футбола Восточной Шотландии…

Джейсон обрывает его:

– Всем вам в Ассоциации настольного футбола Восточной Шотландии нужны хорошие девки, а не игра для малолетних придурков. Растите, дебилы!

– Мистер Кинг! – взвизгивает тот в ответ, но, подумав, уходит, бормоча что-то возмущенное на ходу.

У Джейсонова отца – восхищение на лице и улыбка от уха до уха.

– Да пошли вы все в жопу, говноеды недоделанные! – выкрикивает он. Соседе Дюком переглядываются и одобрительно кивают. Команда Файфа ржет, а парни из Корсторфина потихоньку разбредаются, понурив головы.

Вижу, как Максвелл, прерывая дифирамбы одного из организаторов, уходит.

– Развели тут черт знает что! – гневно выкрикивает он. – Допускаете к турниру людей, которые его дискредитируют! Я проиграл по всем правилам! Это все, слышите? Все! Ноги моей здесь больше не будет!

В пабе напротив отец Джейсона подходит к нам с выпивкой.

– Молодец, сынок.

– Ага, нехреново я дверью хлопнул, а?

– Нет, сынок, я имею в виду твою блестящую речь. – А у самого глаза от чувств на мокром месте. Рядом стоит алкаш-священник и согласно кивает. – Это почище Джеймса Конноли или Джона Маклина. Прямо как в знаменитой речи в доках:

«Вот стою я перед вами, но не как обвиняемый, а как обвинитель». Как тогда, когда власти сами попали на скамью подсудимых, в их же собственном ебучем суде, пардон, мадемуазель, – добавляет он, повернувшись ко мне. – Да, я почуял дух старика Боба Селькирка и Вилли Галлахера в твоей речи, сынок. Тот самый дух, что может превратить это так называемое королевство в полноценную Советскую Социалистическую Народную Республику, которой оно и должно было стать!