Юнас Бенгтсон - Письма Амины

Махмуд медленно подходит и встает передо мной. Он не выглядит радостным, не выглядит сердитым, он почти грустный. Говорит отчетливо, как с ребенком:

— А чего ты ждал?..

Я не отвечаю.

— Ты что, думал, ввалишься с улицы и сядешь с нами покурить? Ты правда так думал?

Он подходит ко мне вплотную, смотрит в глаза. Удивленно.

— И ты рассказываешь историю об Эркане, твоем хорошем друге Эркане. Ты что, думал, я не проверю? Я об Эркане знаю все. Если бы он был твоим другом, я бы это знал. Старый сослуживец, да?

Махмуд делает шаг назад, и борец бьет меня правой прямо в живот. Я складываюсь пополам, он меня поднимает. Махмуд держит меня за голову, я чувствую его дыхание возле щеки.

— Ты у меня просишь адрес Эркана, пробуешь вынюхать его у меня. Ты что, правда думал, я тебе его дам? Эркан мой брат, и ты думал, ты можешь его адрес у меня получить за косячком? Думал, я просто глупый курд? Гребаный гётверен!

Он отступает на полшага и бьет меня кулаком в голову. Борец отпускает меня, и я падаю на землю. Они пинают меня пару раз по ребрам и снова поднимают.

Махмуд присел на капот машины. Сидит и курит и смотрит на свои руки. Он выступил, теперь пусть развлекаются другие. Посыпались удары, я больше ни о чем не думаю. Они меняются: одни держат, другие бьют. Перекрикиваются, смеются.

Передо мной встает Хюсейин, широко улыбается, настала его очередь. Он кивает им, и они оттаскивают меня от дерева, борец держит меня на вытянутой руке.

— Давай же, ты!

Хюсейин разбегается, делает прыжок с разворотом, его нога пролетает мимо моего лица, он растягивается на земле.

— Что ты делаешь, Хюсейин?

Я не слышу, кто это говорит. Хюсейин встает:

— Это тэквондо.

— Ты владеешь тэквондо?

— Конечно.

— Ага, два месяца проходил, и всё, так?

Все смеются над ним. Махмуд кричит от машины:

— Давай, покажи им, Хюсейин!

Хюсейин снова встает в позицию. Вытирает руки о штаны. Разбегается и прыгает с разворотом. На этот раз он попадает мне в лицо. Не чисто и не элегантно. Ничто по сравнению с ударами борцов.

— Да к нам сам Ван Дамм пожаловал! Сможешь повторить?

Они поднимают меня и с нетерпением смотрят на Хюсейина, смеются и подбадривают его. Снова я свисаю с вытянутых рук борцов.

Хюсейин разбегается и пытается повторить удар. Делает разворот, не попадает, но приземляется на ноги.

— Давай еще, Хюсейин!

— Я слышал, что, если сделать правильный удар с разворотом, голова отлетит на хрен.

— Да, но мы же о Хюсейине говорим, правда? О мужике, который ссыт сидя.

Хюсейин сконцентрировался, на этот раз у него получится, или остальные подумают, что ему случайно повезло. Он отступает на шаг. Прыгает, делает разворот и попадает мне каблуком в челюсть, моя голова откидывается назад и вправо. Меня отпускают, и я падаю на землю. Остальные хлопают, один свистит. Хюсейин издает звуки а-ля Брюс Ли. Смеется и кланяется.

Затем снова наступает очередь борцов. Они долго и основательно меня бьют: по спине, по ребрам, по голове. Поднимают, держат и бьют по очереди. Бьют коленями в живот и в лицо и снова роняют. Не знаю, сколько это продолжается. Я больше не чувствую боли после каждого удара, только толчки. Я смотрю на себя сверху. Я лежу в чаще леса, а они стоят вокруг и пинают меня. Я сижу в кроне дерева и вижу, как мое тело швыряют туда и обратно. Махмуд по-прежнему сидит на капоте, смотрит на огонек своей сигареты.

Я один во тьме. Еще до того, как я успел открыть глаза, нахлынула боль. Голова, тело, руки, ноги — все болит. Мне не хочется вставать. Хочется остаться в чаще леса, забыться, и боль исчезнет. Но, думаю, не стоит, думаю, мне уже не проснуться.

Медленно, опираясь о ствол дерева, встаю. Меня рвет, рукавом куртки вытираю рот. Горящей от боли рукой роюсь в карманах. Деньги они, конечно же, взяли. Ключи на месте, я засунул их глубоко в карман джинсов. Все сигареты сломаны. Отрываю от одной фильтр и закуриваю. Выдыхаю дым. Нос не дышит, чувствую, как по губам течет кровь, чувствую ее вкус.

Я пытаюсь идти. На левую ногу толком не ступить. Но вряд ли сломана. Медленно, опираясь на деревья, ковыляю вперед, падаю и снова встаю. Не знаю, куда я иду, но надеюсь, что если буду продолжать в том же духе, куда-нибудь да выберусь. В сознании провалы, черные дыры. Начинается бормотание. Мне нужно держаться, держаться изо всех сил, иначе я просто сломаюсь. Бормотание все громче. Злые голоса, я не слышал их уже несколько дней. Теперь они хотят быть услышанными.