Филип Ридли - Рассказы

— Ничего тебе не надо, молодой человек. К тому же они уехали на выходные в кемпинг. Как раз собирались, когда я говорила с Вел. Кинжал решил их отвезти, хочет загладить вину за вчерашнее. В воскресенье вернутся.

Я снова стал кашлять.

— Ну-ка надень пижаму! — распорядилась мама.

Неохотно я подчинился, потом снова залез в кровать. Внезапно я почувствовал, что мне жарко, температура, все тело болит.

Потом мама принесла мне теплого лимонада.

— Мне нравится, когда ты болеешь, — сказала она. — Как будто снова становишься маленьким. Нуждаешься во мне и такой беспомощный.

Весь вечер и следующий день, субботу, я провел в постели. Мама сказала, что Папе Бритве лучше, и он уже встал.

— Эта простуда ходит кругами, — сказала мама. — Я буду следующей. Вот увидишь.

Вечером ко мне заглянул Папа Бритва:

— Это вирус дня на два, ясное дело. Завтра будешь совсем здоров.

Утром в воскресенье я уже чувствовал себя получше. Достаточно, чтобы встать и помочь маме приготовить мясо.

— Не знаю, зачем я это затеяла, — мама чистила картошку. — Ты не любишь жареное мясо. Мне тоже все равно. А Папа Бритва ест всё подряд.

Когда обед был готов, мама пошла прилечь. Я читал в гостиной. Папа Бритва надел плащ и шляпу:

— Пойду-ка прогуляюсь, Дог.

— Можно с вами?

— Я хотел бы побыть один.

После того, как он рассказал мне историю про Троя Фламинго, он снова стал держаться со мной холодно. Едва решался взглянуть мне в глаза.

Я решил за ним проследить. Как только захлопнулась входная дверь, я натянул ботинки и выскочил следом. Он шел по главной улице к парку. Я двинулся за ним на безопасном расстоянии. В парке он сел на скамейку и стал смотреть на играющих детей.

Мне очень хотелось, чтобы он сделал что-то еще. Что-то драматичное. Наверняка у него были тайные друзья, незаконные дела. Но нет. Просто сидел и смотрел на детей. Я чувствовал, что меня обманули. Он сидел и смотрел на детей часа три. Лишь дважды поднимался: первый раз, когда в его сторону полетел мяч, он отбил его назад, и второй — купить шоколадное мороженое.

Когда он встал и пошел домой, я двинулся следом. Он шел так медленно, словно в его распоряжении было всё время на свете. Мы свернули на нашу улицу, и я увидел, что Ллойд вернулся. Он как раз вытаскивал чемодан из багажника. Кинжал отвязывал что-то от крыши автомобиля. Вел видно не было.

Папа Бритва прошел мимо них.

Я подбежал к Ллойду.

— Рано вернулся.

— Да, — кивнул Ллойд.

— А я болел.

— Правда?

Кинжал отвесил Ллойду подзатыльник.

— Отнесешь это или как?

Ллойд потащил чемодан в дом.

Кинжал взглянул на меня.

— Вот так мечтаешь о чем-то несколько месяцев, — произнес он хмуро, — мечтаешь, строишь планы, надеешься кого-то встретить, что-то сделать. И вот, когда твоя мечта осуществляется, получается просто куча дерьма. Понимаешь, о чем я, Дог?

— Нет, — признался я.

— Ну, так потом поймешь, — он запер машину. — Поверь мне.

Я вернулся домой и заглянул к маме. Она сидела у окна.

— Так и знала, что все кончится слезами, — она покачала головой. — Как всегда. А чего ж еще ожидать? Когда Кинжал уезжает, вечером или завтра утром?

— Вечером.

— Да. Похоже, ты прав.

Я хотел пойти к соседям и поговорить с Ллойдом, но знал, что лучше подождать. Кинжал успокоится только через несколько часов. Чтобы убить время, я решил поболтать с Папой Бритвой. Я постучал в его дверь. Ответа не было. Я заглянул в замочную скважину и увидел, что он ходит внутри. Я постучал еще раз, громче:

— Я знаю, что вы здесь, — я повернул ручку, но дверь была заперта. — Пожалуйста. Откройте. Пожалуйста.

Дверь открылась.

— Ну что тебе? — спросил Папа Бритва нетерпеливо.

— Поговорить, — сказал я.

— О чем?

— Не знаю. Обо всем.

Папа Бритва был взволнован. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, он обливался потом. Мокрые пряди прилипли ко лбу.

— Послушай, Карадог. Я не хочу говорить. Ни о чем. Понимаешь?

Я заглянул в комнату. Матрас был сброшен с кровати, простыни свалены на пол, ящики комода открыты.

— Вы что-то потеряли? — спросил я.

Папа Бритва прикрыл дверь, высунул только голову.

— Да, — произнес он едва слышно. — Кажется, да.

— А что?

— Не важно.

— Это не зуб?

— Я не хочу говорить про зуб, — ответил он сердито. — Ты что, не понимаешь? Ох, боже мой, это мне урок. Никогда никого не впускай. Слышишь меня, Карадог? Никогда никого не впускай и ничего никому не рассказывай. — Он вытер пот со лба. — Ты… ты ничего не брал у меня в комнате?