Дэвид Боукер - Что я думаю о женщинах

— Не важно. Правда остается правдой вне зависимости от того, попадет она в печать или нет. Просто расскажи, какой ты на самом деле.

— И что я должен написать? Как танцую по спальне голышом, зарывшись лицом в твои трусики?

— А ты когда-нибудь танцевал?

— Нет!

— Правду, Гай!

— Да, — тяжело вздохнув, признался я.

— Хорошо, — девушка одарила меня слабой улыбкой, — вот об этом и напиши. Вспомни все свои обманы и лицемерие, подробно расскажи о проступках. Пусть доверявшие тебе женщины увидят, какое ничтожество Гай Локарт.

Я чуть не задыхался от волнения.

— Ариадне это не понравится!

— Отлично, о ней тоже расскажи! Что ты думаешь о своей шефине?

— Она тупая, похожая на лошадь сучка. Но у Ариадны есть и положительные качества.

— В смысле, что она тебе платит?

— Ну да, — неохотно признал я.

— Считаешь ее сексуально привлекательной?

— Какое! На нее же без слез не взглянешь…

— Хорошо, хорошо, — одобрительно закивала Натали. — Обязательно об этом упомяни, ей будет очень обидно!

— Не понимаю… Ты хочешь, чтобы я был шовинистом?

— Ты и так шовинист, Гай. Я хочу, чтобы ты был честным. Раскрой свою истинную сущность перед теми, кто в тебя верил. Покажи, какими ублюдками могут быть мужчины. Больше никакого притворства! Принимаешь мое задание?

— Нет, то есть да… Конечно!

— Второе испытание связано с Джозефиной, которая, кстати, звонит тебе ежедневно.

— Неужели?

— Она ведь тебе неинтересна, правда?

— Угу…

— В койку ты бы с ней пошел, а в кино — нет.

— Ну, это от фильма зависит. Все, что сложнее “Снежной Королевы”, для нее непостижимо.

— Ты очень неприятный человек, Гай!

— Пожалуй, — признал я.

— Джозефина снимается в порножурналах?

— Не совсем порно…

— Да ну? — Натали подошла к кровати и достала из-под одеяла свежий номер “Красных щечек”.

— Это не мой! — тут же забился я. — В первый раз вижу!

— Знаю, — успокоила свояченица, — сама его купила. Ну, покажи, какая из этих бедных необразованных девушек Джозефина?

Сильно смутившись, я начал переворачивать страницы, наконец остановившись на занимавшей целый разворот фотографии, на которой две одетые в пастушек модели пороли ковбоя. Абсолютно голый, за исключением белой шляпы и сапог, парень был скован прикрепленными к потолочным балкам цепями.

— При таком освещении сразу не определишь, — мрачно проговорил я, — но, по-моему, вот это она.

Натали нагнулась над глянцевой страницей, и я вдохнул сладковатый запах ее тела.

— Которая?

— Блондинка с револьвером в попе.

— И ты говоришь, что это не порнография?

— Нет, — настаивал я, — будь это порнография, у парня был бы настоящий ковбойский пенис, а у этого — весьма посредственный.

— Не меньше, чем у тебя, — обернувшись, возразила Натали.

— Спасибо, значит, я мистер Посредственность.

— Так или иначе, ужасно, когда девушка, которую ты знал, причем очень близко, вынуждена сниматься в порножурналах.

— Она не “вынуждена”, — парировал я. — Джозефину никто не вынуждал. Просто это ее единственный заработок.

— Думаю, ты найдешь ей работу поприличнее. Расскажи Джозефине о феминизме. Помоги устроиться в другое место.

— Черт! — выругался я. Натали опустила голову.

— Таковы условия. Соглашайся или уходи.

— Черт, черт побери!

— Отказываешься от второго испытания?

— Нет, принимаю!

— Отлично! Пока ты на испытательном сроке, можешь жить здесь. В обмен при необходимости я попрошу тебя сидеть с ребенком. Не беспокойся, у тебя будет время выполнить все пять заданий.

— Пять? Я думал, их всего два!

— Про оставшиеся три расскажу, когда будут выполнены два первых.

— Натали! — взмолился я. — Это же смешно…

Девушка настежь раскрыла дверь: все ясно, никаких слов не надо.

— Извини, вырвалось…

Закрыв дверь, она снова подошла ко мне.

— Изменить свою жизнь — задача нелегкая. Как ты поймешь, получилось у меня или нет?

— Не я, а ты сам это поймешь, — заверила меня девушка. — Придет время, и все станет ясно.

Переночевав в доме Натали, утром я все на том же дамском велосипеде отправился к Бену собирать вещи. А после обеда сел изливать душу читательницам “Современницы”. Ариадна до сих пор ждала первые главы “Тайного шовининиста”, но я решил написать о том, что произошло со мной с того момента, как я получил премию памяти Эллен Куэрк.

Вышел не роман, а что-то вроде автобиографического очерка, я даже географические названия и имена действующих лиц решил не менять. Стоило забыть о том, что можно и нельзя “большому писателю”, мысли потекли как из крана, причем все до единого слова — правда. За два дня я написал тридцать страниц, рассказав примерно то же самое, что и вам. Получилось не слишком симпатично, зато откровенно.