Дэвид Боукер - Что я думаю о женщинах

— Нет, боже мой, нет!

— Наверное, Гай, тебе следует выяснить отношения с Натали, — посоветовал Гордон. — Скажи ей то, что считаешь нужным, — естественно, стараясь не причинить боль.

— Правильно, — кивнул Воан, — и не стоит пренебрегать советами книги “Люблю тебя, как ты меня”, которая учит нас честности.

— Боже, только снова не заводи! — взмолился Чарльз. Гордон поднял мою руку, словно я только что выиграл боксерский поединок.

— Вряд ли ты сильно рискуешь, Гай. Эта девушка наверняка уже тобой увлечена.

— Готов поклясться па Библии? — высвободив руку, спросил я.

— Парень, это же очевидно! Принимает перед тобой душ, расхаживает в чем мать родила…

— Ну, это ничего не значит. Женщины любят обнажаться.

— Моя жена не любит, — вставил Гордон и, немного подумав, добавил: — Слава богу!

— Фи! — прошипел Малькольм. — Ты такой шовинист!

Гордон захохотал.

— Ну… Совершенно очевидно: Натали ждет не дождется разговора по душам. Иначе зачем ей демонстрировать свои прелести? Смелее, Гай, будь мужчиной, признайся девушке в любви. Уверен, она тут же сорвет с тебя одежду.

— Согласен! — с жаром согласился Воан. — По-моему, время терять незачем, раздеться лучше заранее.

— Воан! — ахнул Малькольм.

— Да ладно тебе! Ну, кто из вас считает, что Гаю нужно излить душу?

Гордон с Воаном тут же подняли руки. Без особой охоты к ним присоединился Малькольм. А Чарльз мрачно покачал головой.

Воан покровительственно улыбнулся. Покровительственные улыбки были его коньком.

— Итак, большинством голосов решение принято. Вперед, Гай, расскажи ей все как есть! Мол, мечтаешь стянуть с нее трусы.

— Они оба уже будут без трусов, — напомнил Чарльз. Я собирался поспорить, но Малькольм пожаловался на растущее чувство одиночества.

— Создается впечатление, что сегодня я никому не интересен, — всхлипнул он.

Устало закатив глаза, Воан предложил сыграть в “шире круг”, чтобы коротышка снова начал нам верить.

Итак, мы все встали в круг, Малькольм — в центре. Зажмурившись, он внезапно потерял равновесие и стал падать. Я поймал его и толкнул к другому члену клуба. Таким образом, всякий раз, когда Малькольм валился с ног, его кто-то поддерживал.

Несколько минут подобных киданий, и коротышка открыл глаза. Судя по виду, ему очень полегчало.

— Спасибо! — поблагодарил он. — Теперь чувствую, что меня ценят.

Мы сделали перерыв на кофе. Воан достал блокнот и ручку и попросил каждого выписать чек. Он забронировал домик в Девоне, где членам нашего клуба в июле предстояло провести выходные. Мы уже два года строили планы и потеряли надежду, что они когда-нибудь воплотятся в реальность. Но Воан по собственной инициативе сделал заказ, и ни у кого не было сил сопротивляться. Цель путешествия — провести сорок восемь часов в разговорах и исследовании своего “я”.

— Поездка будет очень кстати, правда, Гай? — радовался Воан, выписывая мне квитанцию. — Получишь целый уик-энд, чтобы справиться со своими проблемами. К этому времени должен родиться твой ребенок, верно? Я кивнул.

— Так я и думал! — усмехнулся он, потирая руки. — Поделишься с нами первыми впечатлениями от отцовства. По-моему, лучшего шанса сплотиться для группы не придумаешь!

Гордон, которому надо было забрать сына из скаутского лагеря, уехал рано, захватив с собой Воана.

Чарльз выпил кофе, а затем, оседлав велосипед, купленный в попытке заняться хоть каким-то спортом, укатил восвояси, сжимая в зубах сигарету. В ожидании автобуса Малькольм задержался минут на пятнадцать, выпил еще чашку кофе и чуть не расплакался с горя — я временно вытеснил его с позиции первого горемыки клуба. От обычной истерики коротышка удержался только потому, что знал: будут другие встречи, а значит, и другие шансы порыдать. Моя беда скоро забудется, а Малькольму от себя никуда не уйти, его трагедия будет длиться всю жизнь. Наш друг особым тщеславием не отличался, зато будущих бед и несчастий ждал с большим нетерпением.

Когда он наконец убрался, я раскрыл все окна, чтобы выветрить его специфический аромат: смесь запаха отварной брюссельской капусты и нестираных носков. Затем проверил автоответчик: поступило два звонка. Перемотав пленку, я услышал писклявый женский голос: “Гай, это я. В смысле Джозефина. Что-то ты совсем пропал… Надеюсь, не потерял мой телефон? Давай, до скорого”.

По спине пробежали мурашки, а потом я вспомнил: для лондонцев “До скорого” может обозначать что угодно: от “До завтра” до “Ну, лет через пятьдесят увидимся”. После паузы тот же детский голосок пропищал: “Ой, чуть не забыла! Я же не давала тебе телефон. Он… он… какой же? О черт! Извини, перезвоню, когда вспомню…”