Хилари Рафаэль - Я люблю Будду

она любила подражать историческим личностям и знаменитым актрисам, и у нее хорошо получалось — очень правдоподобно и убедительно, последний час она посвятила лингвистическим упражнениям по исправлению японского произношения девушек. ‹если вы хотите быть хостесс высшего класса, тогда будьте добры разговаривать правильно› выпевала она со своим лучшим токийский акцентом, облако их звонкого смеха доплыло до соседнего столика, где двое служащих мирно дремали в креслах, улыбаясь во сне.

снова пожаловали “кролики” из осаки. теперь они требуют тиффани, которая, хоть и обладает сверхчеловеческими возможностями, просто — по логике — не способна удовлетворить прихоти и капризы целой хоккейной команды, так что они еще просят (но, кажется, с меньшим воодушевлением) кристель, которая — вылитая шерон стоун; ингу, которая сама придумывает все свои наряды; мэгги, которая два года жила в бразилии; шанду, которая любит лодки; сьюзи, которая учит японский по карточкам и пишет на них слова; флоранегру, которая пару лет назад встречалась с принцем монако Филиппом; и Диану, которая раньше работала в нагое, пока не услышала про наш бар. хавьер, он вообще-то в хорошей физической форме, но в присутствии профессиональных спортсменов выглядит карикатурно, у него получается сделать так, чтобы комбинация из энергичных покровительственных похлопываний по спине и низких поклонов смотрелась естественно, в то время, как его обычный говорок на смеси английского, японского и южно-американского испанского становится еще более изощренным и творит погибельную лингвистическую историю, пока академики мирно спят у себя В постелях, что у него там под правой ноздрей? какая-то белая тень, хотя, может, и нет. не будем винить человека без доказательств, тем более что свет здесь неверный и тусклый, вне всяких сомнений, он высоко ценит этих людей как клиентов, пусть даже вратарь притащил с собой свою привлекательно мужеподобную блондинку-жену, хотя жены — это смерть для бизнеса.

хавьер, извергая сердечные рукопожатия, как вулкан грубоватой и неуклюжей мужской обходительности, приветствует каждого “кролика”: “конбанва. как дела, черт побери?” — и улыбается подкупающе ассиметрично. он подходит бочком к одному хоккеисту, который наполовину японец, наполовину норвежец.

— у вас есть моя визитная карточка, сэр?

этот “сэр” на удивление слащавый, мне показалось, или хавьер действительно весь расплылся и разомлел, обращаясь к нему? или это была дрожь удовольствия, исходящая из головы, где он подсчитывает в уме вероятную прибыль за сегодняшний вечер, и направленная прямо в пах, где он приберегает на будущее свое вожделение к тугой мокрой щелке, он достает визитку из серебряного футляра, который он получил в качестве о-миягэ от одного из благодарных клиентов, он еще тогда подумал, что это был передаренный о-миягэ, но его это нисколько не обижало, в конце концов, и костюм от версаче, в которым он ходит в бар по вечерам, достался ему с плеча одного русского наркодилера, который отринул мирские блага и ушел в дзен-монахи.

— вот, сэр. возьмите, второй номер — это кейтай. по нему меня можно застать в любое время, круглосуточно, семь дней в неделю.

“кролик”, который потом будет скромно улыбаться, когда шерон стоун скажет ему. что он похож на киану ривза, сейчас безо всякого интереса изучает визитку, и выдает единственный комментарий, на который способен:

— хавьер ватанабэ? интересное имя.

бинго, выход на финишную прямую к крепкой мужской дружбе, теперь хавьер может разыграть свою козырную карту: “У нас у обоих намешано разных кровей, иногда это мешает, но в целом нам есть, чем гордиться”.

— моя мама — наполовину испанка, наполовину бразильянка, отец — наполовину колумбиец, наполовину японец, сейчас они живут в канаде.

киану реагирует непредсказуемо:

— правда, в канаде? у нас там проходят летние тренировки, собственно, я там и вырос! я обожаю канаду! а где там живут ваши родители?

хавьер раздувается, как рыба фугу.

— в Ванкувере, прямо на взморье.

— а-а, истинный рай. канада — божья страна.

у хавьера звонит мобильный — устройство, по его мнению, выдрессированное значительно лучше, чем эти глупенькие девчонки, которые работают у него в заведении, — звонит именно в тот момент, когда солнечно-райская тема беседы себя исчерпала, хавьер просит прощения и уходит с телефоном в гардероб, где работает единственная на весь клуб хорватка: девушка с янтарными глазами и сиськами твердыми, как скала, и тупая, как пробка, так что хавьер не боится обсуждать при ней свои дела.