Чарльз Буковски - Фактотум

— Я сплету для них плотный кокон.

— Только сначала налей мне еще.

Я сидел, попивая вино, а Джан бинтовала мне яйца.

— Мы все кружимся, кружимся, кружимся. Бедные маленькие яички. Бедные огромные яйца. Что они тебе сделали? А мы все кружимся, кружимся, кружимся. Скрепляем пластырем. Здесь… здесь… и здесь.

— Не приклей яйца мне к заднице!

— Глупенький! Я никогда так не сделаю! Никогда! Я же люблю тебя!

— Да уж.

— А теперь встань и пройдись. Проверь, как ощущения.

Я встал и медленно прошелся по комнате.

— Слушай, и вправду не больно. Я себя чувствую евнухом, но мне хотя бы не больно.

— Вот видишь, как здорово. Сварить тебе пару яиц? Всмятку, как ты любишь?

— Да, свари. Кажется, я буду жить.

Джан пошла варить яйца. Мы сидели и ждали, пока они сварятся.

В девять я был на работе. Мистер Варне, заведующий хозяйственной частью, выдал мне карточку учета рабочего времени и показал, где стоят табельные часы. Я вставил карточку в аппарат, и он отметил мне время прихода. Потом завхоз выдал мне три старые тряпки и большой флакон с какой-то моющей жидкостью.

— Вокруг здания идет медное ограждение. Я хочу, чтобы оно было вычищено до блеска.

Я вышел на улицу. Да, медное ограждение присутствовало. Оно шло вокруг здания. Здание было большим. Я налил полировочной жидкости на перекладину и растер ее тряпкой. Посмотрел, что получилось. И не заметил существенной разницы между этим участком и соседним — еше не протертым. Люди, идущие мимо, с любопытством поглядывали на меня. У меня было немало тупых и дурацких работ, но эта работа была самой тупой и дурацкой из всех.

Я решил, что главное — это вообще ни о чем не думать. Но как можно не думать вообще ни о чем? Как вообще происходит распределение ролей? Почему я сейчас полирую какие-то дурацкие ограждения? Почему не сижу в своем собственном кабинете в редакции и не пишу умные и обстоятельные передовые статьи о коррупции на муниципальном уровне? Хотя, с другой стороны, все могло быть и хуже. Я мог бы родиться в Китае и работать на рисовом поле.

Я отдраил примерно двадцать пять футов медного ограждения, завернул за угол, увидел бар через дорогу и направился прямо туда, вместе с тряпками и флаконом. В баре не было ни души. Не считая бармена.

— Как жизнь? — спросил он.

— Замечательно. Мне, пожалуйста, бутылочку «Шлица».

Он открыл мне бутылку, взял деньги и выбил чек.

— А где девочки? — полюбопытствовал я.

— Какие девочки?

— Ну, вы понимаете. Девочки.

— У нас приличное заведение.

Дверь открылась, и в бар вошел завхоз Барнс.

— Я могу угостить вас пивом? — спросил я.

Он подошел ко мне.

— Допивайте, Чинаски, и идите работать. Даю вам последний шанс.

Я допил пиво и вышел на улицу вслед за завхозом. Мы перешли через улицу вместе.

— Вполне очевидно, — заметил он, — что вы не справляетесь с чисткой меди. Пойдемте со мной.

Мы вошли в здание и поднялись на лифте на какой-то из верхних этажей.

— Вот, — сказал завхоз Барнс, указав на длинную картонную коробку, лежавшую на столе. — В этой коробке — новые флуоресцентные лампы. Вы должны заменить перегоревшие. Все очень просто. Вынимаете старые лампы из креплений, а на их место вставляете новые. Вот там стремянка.

— Ага, — сказал я.

Завхоз ушел, я остался один. Помещение было похоже на складской ангар. Я в жизни не видел таких высоких потолков внутри обычного здания. Высота стремянки составляла ни много ни мало тридцать шесть футов. А я боюсь высоты. Я взял из коробки новую флуоресцентную лампу и медленно поднялся на стремянку. Мне пришлось снова напомнить себе: «Постарайся не думать вообще ни о чем». Я встал на верхней ступеньке. Лампа была около пяти футов в длину. Такие штуковины оченьлегко ломаются, и с ними трудно управляться. Я глянул вниз. Это было большой ошибкой. У меня закружилась голова. Внутри все оборвалось. Да, наверное, я трус. Я стоял на самом верху шаткой стремянки, рядом с огромным окном на одном из верхних этажей высотного здания. Мне очень живо представилось, как я срываюсь с лестницы прямо в окно, лечу вниз сколько-то там этажей и падаю на асфальт. Я стоял на стремянке и смотрел на крошечные автомобили, проезжавшие по улице далеко-далеко внизу. В темноте, подсвеченной светом фар. Потом я поднял руки над головой и — очень медленно — вытащил перегоревшую лампу и заменил ее новой. Потом я спустился вниз. Вздохнул с облегчением и пообещал себе, что никогда в жизни не поднимусь на эту стремянку еще раз.