Чарльз Буковски - Фактотум

всем все ясно?

Ему никто не ответил. Девятьсот тридцать девятые — это такие тяжеленные дуры, самые тяжелые из креплений, а он хотел, чтобы мы их клали на верхнюю полку. Но он — хозяин, а мы — дураки. И мы сделали как он сказал. Сложили самые тяжелые детали на верхних полках, а самые легкие — на нижних. После чего все вернулись к работе. Стеллажи продержались весь день и всю ночь. А утром на следующий день они начали проседать. С подозрительным треском. Парни, работавшие на конвейере, начали потихонечку отодвигаться. Даже не пряча усмешек. Минут за десять до утреннего перерыва на кофе вся конструкция обрушилась снова. Мистер Фельдман выскочил из своего кабинета.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Фельдман пытался одновременно и обанкротиться, и срубить деньги со страховой компании. На следующий день в цех пришел представитель Банка Америки, солидный дяденька благородной наружности. Он сказал, чтобы мы больше не сооружали никаких стеллажей.

— Просто кладите все эти хреновины на пол, — именно так он и выразился. Его звали Дженнингз. Кертис Дженнингз. Фельдман задолжал Банку Америки кучу денег, и банку хотелось получить свои деньги обратно, до того, как все предприятие вылетит в трубу. Дженнингз взял на себя руководство компанией. Он ходил по цехам — наблюдал. Он просмотрел всю бухгалтерскую отчетность. Проверил замки на дверях и окнах. Убедился в надежности ограждения вокруг стоянки. Он подошел ко мне и сказал:

— Я бы вам не советовал иметь дело с «Автотранспортными грузовыми перевозками Сиберлинга». У них установлены неоднократные факты хищения при перевозках вашихтоваров по Аризоне и Нью-Мексико. Есть какие-то особые причины, почему вы пользуетесь услугами именно этой конторы?

— Нет, никаких причин нет.

Агент Сиберлинга выплачивал мне десять центов за каждые пятьсот фунтов нашего груза, транспортируемого их компанией.

В течение трех дней Дженнингз уволил одного дядьку из администрации и заменил троих парней на конвейере тремя молоденькими мексиканскими девчонками, которые согласились работать за половину обычной зарплаты. Он уволил вахтера и взвалил на меня дополнительные обязанности. Теперь я не только комплектовал и упаковывал заказы, но еще должен был развозить их по городу на грузовике, принадлежащем компании.

Я получил свою первую зарплату, снял квартиру и съехал от Джан. А по прошествии нескольких дней я вернулся домой с работы и обнаружил, что она переехала жить ко мне. Я ей сказал: «Что за хрень. Моя земля — это твоя земля». А еще через пару дней мы с ней разругались по полной программе. Такого у нас еще не было. Она ушла, а я ударился в запой. Пил три дня и три ночи — не просыхая. А когда протрезвел, сразу понял, что у меня уже нет никакой работы. Я даже не стал заходить в контору. Все было ясно и так. Я решил сделать уборку в квартире. Пропылесосил полы, отмыл подоконники, выдраил раковину и ванну, натер воском полы на кухне, вытравил всех тараканов и пауков, выкинул окурки и вымыл пепельницы, помыл посуду, отскреб кухонную раковину, повесил в ванной чистые полотенца и новый рулон туалетной бумаги. Меня самого это насторожило. То ли я потихоньку вдарялся в голубизну, то ли просто повредился мозгами.

Когда Джан наконец-то вернулась домой — неделю спустя, — она обвинила меня, что я водил к себе женщин. Потому что все было чисто и убрано. Джан страшно злилась и вела себя агрессивно, но лишь для того, чтобы скрыть свою собственную вину. Я сам не знал, почему я с ней не расстаюсь. Она была маниакально неверной: изменяла мне с каждым, кто подкатывал к ней в баре, — и чем он был гаже, гнуснее и кошмарнее, тем сильнее она возбуждалась. И оправдывала себя тем, что мы с ней постоянно ругаемся и у нас все плохо. Я постоянно себя уговаривал, что не все женщины — бляди, а только моя.

Я пришел в офис местного отделения «Times». Я два года проучился на факультете журналистики в Лос-Анджелесском городском колледже. Молодая девчонка за столиком в приемной спросила, по какому я вопросу.

— Вам не нужны журналисты? — спросил я.

Она протянула мне отпечатанный бланк.

— Пожалуйста, заполните эту анкету.

Здесь все было так же, как и в большинстве газет в большинстве городов. Сюда можно было устроиться только по блату. Или если у тебя есть имя. Ноя все равно заполнил анкету. Постарался, чтобы все выглядело пристойно. Потом отдал листок девочке и вышел на улицу.