Чарльз Буковски - Фактотум

— Хэнк! — и рванулась ко мне, и мы с ней обнялись.

Она целовала меня бешено, исступленно, и я тоже пытался ее целовать.

— Господи, — выдохнула она. — А я думала, что уже никогда тебя не увижу!

— Я вернулся.

— Навсегда?

— Лос-Анджелес — мой город.

— Чуть-чуть отойди, — попросила она. — Я хочу на тебя посмотреть.

Я улыбнулся и сделал один шаг назад.

— Ты похудел.

— А ты очень похорошела. У тебя кто-то есть?

— Никого у меня нет.

— Совсем-совсем никого?

— Никого. Ты же знаешь, я не выношу людей.

— Я рад, что теперь у тебя есть работа.

— Пойдем ко мне, — сказала она.

Она привела меня к себе в комнату. Она жила тут же, в отеле. Комната была маленькая, но уютная. Окно выходило на улицу: светофоры, машины, мальчик с пачкой газет на углу. Мне очень понравилось это место. Джан упала на кровать.

— Иди ко мне, — сказала она.

— Мне как-то неловко.

— Я люблю тебя, идиот. Мы с тобой трахались тысячу раз. Ну, пусть не тысячу. Восемьсот. Так что не парься.

Я снял ботинки и лег на кровать. Джан подняла ногу.

— Тебе все еще нравятся мои ноги?

— Черт, не то слово. Джан, ты еше будешь сегодня работать?

— Я почти все закончила. Остался только номер мистера Кларка. А мистеру Кларку плевать, убрано у него или нет. Он всегда оставляет мне чаевые.

— Вот как?

— Я не делаю ничего такого. Он просто оставляет мне чаевые.

— Джан…

— Да?

— Понимаешь, какое дело. Я потратил последние деньги на билет на автобус. И мне надо где-то остановиться, пока я не найду работу.

— Можешь жить у меня. Вообше-то так не положено, но я тебя спрячу.

— Правда?

— Конечно.

— Я люблю тебя, крошка.

— Сукин сын, — отозвалась она.

А потом мы занялись самым интересным. Это было хорошо. Очень-очень хорошо.

Когда все закончилось, Джан встала с постели и открыла бутылку вина. Я открыл последнюю пачку сигарет. Мы валялись в постели, пили вино и курили.

— Ты весь здесь, на все сто процентов, — сказала Джан.

— В каком смысле?

— В том смысле, что я еше не встречала таких мужчин. Таких, как ты.

— Правда?

— Все остальные мужчины… они с тобой только на десять процентов или на двадцать пять, а ты присутствуюешь полностью и целиком, весь без остатка. И это совсем не похоже на то, как бывает с другими.

— Я в этом не разбираюсь.

— Ты ловец. Ловец женщин. Ты знаешь, чем их зацепить.

Мне было приятно такое услышать. Мы докурили и опять занялись любовью. Потом Джан отправила меня в магазин за вином. Я сходил и вернулся. Ничего другого мне не оставалось.

Я устроился на работу буквально на следующий день. В компанию по производству креплений для флуоресцентных осветительных приборов. Производственный цех располагался в складском ангаре на северном конце Аламеда-стрит. Я работал в отделе формирования заказов. Это было несложно: я брал из проволочной корзины бланки заказов, заполнял их, укладывал крепежное оборудование в картонные коробки, прилеплял к каждой коробке ярлык, ставил номер и складировал коробки на погрузочную платформу. Я взвешивал готовые коробки, выписывал квитанции и обзванивал компании по грузовым автоперевозкам, чтобы они присылали машину забрать заказ.

В первый день на работе, уже ближе к концу смены, у меня за спиной раздался оглушительный грохот. Где-то рядом со сборочным конвейером. Старые деревянные стеллажи, на которых лежали готовые детали, сорвались со стены и обрушились на цементный пол. Повсюду валялись куски погнутого металла и осколки стекла. Ребята, которые работали на конвейере, отбежали к дальней стене. Стеллажи обрушились не все сразу. Они падали секциями, друг за другом. Грохот стоял просто убийственный. А потом стало тихо. Наш самый главный начальник, Мэнни Фельдман, выскочил из своего кабинета.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Ему никто не ответил.

— Значит, так. Вырубайте конвейер. Быстро берем молотки и гвозди и прикрепляем, нах, полки на место. Все вместе и дружно.

Мистер Фельдман вернулся к себе в кабинет. Мне ничего не оставалось, как взять молоток и идти помогать остальным. Плотники из нас были вообще никакие. На починку стеллажей у нас ушел весь остаток рабочего дня и еще половина утра на следующий день. Когда мы кончили, мистер Фельдман вышел из кабинета.

— Ну что, закончили? Хорошо. А теперь послушайте меня. Девятьсот тридцать девятые кладем на верхнюю полку. Восемьсот двадцатые — на вторую сверху. А стекло и решетки — на нижние полки. Понятно? Я спросил: