Джо Фауст - Демоны Боддеккера

Спеннер покачал головой.

— Боддеккер, если ты намерен и дальше так себя вести, мы просто не можем допустить суда. Стоит тебе сказать судье то же, что ты сказал сейчас нам, — и дело примет действительно плохой оборот.

— И глазом не успеем моргнуть, — подхватил Финней, — как ФБПЖ привлечет к суду весь Пембрук-Холл по обвинению в преступном сговоре и жестоком обращении с животными. Тогда их уже ничем не унять.

— Значит, у нас нет выбора, кроме как сдать тебя, — развел руками Спеннер.

Я одарил его широкой, натянутой улыбкой.

— Спасибочки.

— Таким образом все эти чудовищные показания, которые ты намерен дать, легко спишут на злопыхательство уволенного работника.

— Синдром отложенной мести, — кивнул Финней.

— К несчастью, — признал Спеннер, — поскольку ты получил ранения, еще находясь на службе в Пембрук-Холле, по федеральным законам ты можешь получить рабочую компенсацию в размере восемнадцати месячных окладов.

— Оставьте ваши деньги себе и проваливайте, — сказал я.

Финней и Спеннер слаженно, как единый механизм, захлопнули ноутбуки, отодвинули кресла и удалились — под сопровождение очередной серии ударов, гудков и взрывов от телевизора Весельчака. Гы-гы-гы!

Я раздвинул занавески.

— Мистер Боддеккер! — окликнул меня Весельчак. — Ну как гости?

— Отлично, — ответил я, не в силах стереть улыбку с лица. — А теперь разверни-ка телик, чтобы мне было видно, получит ли Бей губы назад.

Я выписался из госпиталя в самый час пик. Никто не ждал меня у дверей, так что я решил прогуляться к подземке пешком, но примерно через квартал совсем выдохся и понял, что до ближайшей станции не доберусь. Я прислонился к столбу и голосовал, пока не поймал велорикшу.

По пути домой я открыл пластмассовый мешочек с личными вещами и вытащил оттуда часы. С момента взрыва у меня накопилось добрых две дюжины сообщений, по большей части — угрозы ФБПЖ. Кроме них — письмо от некоего издателя, интересующегося, не захочу ли я написать для их издательства «Дьявольские мемуары», да еще — от агента по недвижимости, с которой я прежде имел дело, Джен. Судя по всему, сейчас у нее был выставлен на продажу домик подешевле в Лейкхерсте («чуть-чуть подальше Принстона»), и она спрашивала, не пожелаю ли я взглянуть. Это письмо я стер, не отвечая. Самое то, что мне сейчас нужно — жить в месте, известном только тем, что там сгорело в дыму и пламени нечто прекрасное и величественное.

Еще одно сообщение оказалось от Фермана. Ему очень жаль, что я угодил в больницу, и «знаешь, я прощаю, что ты чуть не убил меня». Они с Тараканчиком здорово сдружились, и коли до того дойдет, новый Дьявол даже станет следующим вожаком. «А ведь ничего этого не было б, не заставь ты меня с ним встретиться, а потом и принять в Дьяволы», — добавил Ферман. Затем снова благодарил и просил позвонить, как только выйду — у них с Тараканчиком, мол, возникло несколько отличнейших идей касательно следующих роликов.

Я вздохнул, стер сообщение и печально покачал головой.

Последнее письмо, гневное и печальное, было от Дансигер, которая узнала, что меня уволили, примерно за час до моей выписки. Она на чем свет стоит кляла «стариков» и выражала надежду, что когда-нибудь мы еще сработаемся. Я не понял — имеет ли она в виду отношения в профессиональном плане или же в личном — в том, что я потерпел крах, когда она завела роман с Деппом. На сей раз Дансигер не называла меня «Тигром», так что оставалось только гадать.

В конце концов я решил, что это совершенно не важно. Я смертельно ранил Дьяволов, и они, хотя еще и не умерли, харкали кровью. Не приходилось сомневаться (работаю я на Пембрук-Холл или уже нет), агентство не допустит, чтобы я свидетельствовал перед судом. Уж больно невыгодные для них показания я могу дать. Окончательная гибель Дьяволов — лишь вопрос времени. Очень скоро вся эта история окончательно взорвется и «Миру Нано» придется рекламировать «Наноклин», «Нанопасту» и прочие свои товары с помощью пещерных людей или человекообразных обезьян.

Возвратиться домой оказалось удивительно приятно. Помнится, во времена Пембрук-Холла хоть я и презирал свою квартирку, но все равно неизменно обретал в ней убежище от Царящего в агентстве хаоса. Однако тогда, возвращаясь, я не испытывал такого блаженства, как сейчас, отворив дверь и войдя к себе. Больничный пакет с вещами я зашвырнул на кофейный столик, а сам вытянулся на диване и глядел на небо над Манхэттеном, пока глаза сами собой не закрылись и я не задремал.