Александр Бренер - Бздящие народы

ДВА АКАПУЛЬКО

Через две недели нам в Мехико недоело. Мы сели на автобус и поехали в Акапулько. По дороге мы увидели много тощих кактусов и нищих батраков. Тучи пыли в лучах солнца: кхх. Акапулько — это два разных города. Один — туристический, построенный для гринго со вбитыми в пляж гвоздями — небоскрёбами, ёбаными отелями. Второй — старый, облупленный, базарный, с дешёвыми проститутками и голыми рыбаками. Мы поселились в базарном городе, опять-таки в сверхестественно дешёвом отеле. Его хозяин встретил нас на пороге в ситцевых полосатых трусах. У него было выдающееся оливковое брюхо.

На пляже мы познакомились с одним местным пуше-ром — Марио. У него был любой продукт на выбор: кокаин, марихуана, джанк... Мы покупали у него острую боливийскую дурь и к вечеру накуривались. Потом был секс, а потом — комариная ночь. Жестокие, тупые, как советская милиция, насекомые пили нашу пенистую кровь. Тихий океан шуршал гдето поблизости.

На пляже мы познакомились ещё кое-с-кем. Хумберт Хумберт и Лолита собственной персоной! Бритый наголо курносый англичанин с маленькой рыжеволосой девочкой. У обоих — веснусчатые, загорелые, мускулистые торсы. Ему лет под сорок, ей около десяти. Они выдавали себя за папу и дочку, но Марио казал нам, что ни хуя подобного. Они снимали у пушера комнату и по ночам он слушал эротические стоны англичанина.

Девочку звали Клара. Она подружилась нами. Дело в том, что Барбара и Александр каждый день брали на пляж авокадо, фрукты и хлеб, и обедали, лёжа на песке. Клара оказалась большой охотницей до фруктов. Она подходила к нам в своих фиолетовых трусиках и лифчике, который ей совсем не требовался, и присаживалась на корточки. Она улыбалась. Мы давали ей мохнатые манго, сладкие, истекающие соком, груши, твёрдые сливы. Она пожирала их сосредоточенно и внимательно, как это делают некоторые дети. Мистер англичанин наблюдал за нами, сидя в шезлонге в сторонке.

Иногда они ссорились. Она что-то просила у папы. Он отказывал ей. Тогда она падала на колени и начинала кусать его за ноги. Она кусала больно и однажды он ударил её. Она плакала бурно и ненавистью. Киска!

Как-то раз англичанин угостил нас сигаретой с марихуаной. Мы разговорились о кино. Он оказался знатоком horror movie. В конце концов он пригласил нас к себе поужинать. Котяра! Фрик!

Вечером Марио зашёл за нами в отель и отвёл к себе домой. Это было в самом грязном квартале старого Акапулько, рядом со зловонной бойней. Прямо на улице старухи торговали куриными головками и чёрной пористой печенью, какими-то копытами и мелкой вонючей рыбой. Мы поднялись на второй этаж обшарпанного дома.

У Марио была трёхкомнатная квартира. Одну комнату занимала его одноглазая мать, вторую — он сам, а в третьей жили англичанин с девочкой. В этой комнате был большой железный балкон. Там мы и поужинали. Англичанин приготовил салат из авокадо, жареную рыбу, хрустящий картофель, было несколько сортов сыра. На третье ели мороженое. Всё это время Клара спала в комнате на огромном красном матраце со множеством маленьких подушечек.

Потом она проснулась и тоже ела мороженое. Англичанин принёс и поставил на стол большую чашу с кокаином. Но Марио сказал, что лучше это сделать в комнате.

Александр и Барбара нюхали кокаин впервые в жизни. Было весьма чувствительно. Александру захотелось блевать. Барбара вся оцепенела. Англичанин поставил тягучую арабскую музыку: бла-ла-ла-бла-яя-я-блабла. Он подошёл к Кларе, сидящей на подушечке, и пригласил её потанцевать.

Александр пошёл в сортир, но проблеваться ему не удалось. Зато он просрался: меня пробрал жестокий понос. Когда я вернулся в комнату, танцевали уже все:

Марио, его одноглазая индейская мать, папа с дочкой, Барбара.

Лучше всех танцевала индигенная мать Марио. Она была в длинной марлевой юбке, которая поднялась над ней. Когда она начала кружиться по комнате. Её слоновые, ниспадающие волнами ноги были украшены гроздьями вздувшихся вен. Старуха медленно теряла координацию, и её единственный глаз загорался страхом. В конце концов она осела на пол и с головой накрылась юбкой.

Марио танцевал, как недобитый осёл. Он явно перебрал кокаина и из его приплюснутого носа поминутно сползала коричневая сопля. Он шумно втягивал её обратно. Он потерял всякое представление об окружающем. Мудила!

Барбара танцевала со стаканом в руке. В стакане был кокосовый ликёр. Я перестала понимать, хорошо или плохо то, чем мы здесь занимаемся. Весело или невесело, глупо или не очень?