Джозеф Коннолли - Отпечатки

— Ах да — это я забыл, Элис: я должен был тебя поблагодарить. За все это.

— Гм? Ой, не дури. Я только рада, что они кому-то пригодятся. Костюмы просто шикарные, сам знаешь, — а он едва ли надевал каждый по нескольку раз. Любой приличный портной укоротит брюки. Как жаль, что туфли тебе велики. Ладно, послушай: надеюсь, ты не посчитаешь меня нахальной или вроде того, но я положила туда две свои картинки. Ну, знаешь, — с Печатней. Умоляю тебя, выброси их, если они тебе не понравятся, но…

— Нет. Нет-нет — вовсе нет. Они мне понравятся. Они мне уже нравятся. Спасибо тебе.

Элис заулыбалась: лицо просияло нежностью.

— Какой ты милый, Джейми. Совсем как Джуди — она тоже всегда была такой милой насчет моих бесполезных картинок. Когда-то у меня было что-то вроде романа с художником: архитектурным живописцем, собственно говоря. Загородные особняки рисовал и все такое. Он меня кое-чему учил. Однажды попросил меня позировать и усадил в своем прелестном саду. Я позировала. На мне было надето не так уж и много. А когда посмотрела на холст, я была потрясена до глубины души. Он просто нарисовал здание за моей спиной. Меня там вообще не было. И я его бросила. Кстати, вскоре после этого я встретила Лукаса. Оох — и огромное спасибо, Джейми, за то что приглядел за этими чудовищными агентами и вообще. Они забрались на чердак — я тебе говорила? Сказали, что прелестно его перестроят и продадут «как есть». Они так и говорят — совершенно чудовищно. В общем — я ужасно расстроилась, когда они мне сказали: нашли там двух мертвых сов. Они пытались пробиться сквозь крышу, бедняжки. В смысле, совы, а не агенты. Совершенно про них забыла. Лукас мне сказал: о совах, видишь ли, тоже надо заботиться. А я не позаботилась. Ну ладно. Сов больше нет. Еще двое ушли навсегда.

А потом ушла и она — Элис: ушла в прощальном вихре поцелуев и обещаний (не таких поцелуев, какими мы мимолетно обменялись — в тот день, тот день). Она, Элис, была одновременно уверена и решительно настроена, сказала она: впредь нам будет намного проще — да, каждому из нас — хотя бы попытаться стереть из памяти все плохое, а потом — кто знает? Может, даже достичь чего-то великого. Вряд ли она сама в это верила. Наши вершины, если то были они, уже достигнуты посредством инстинкта и Лукаса давным-давно. Теперь надо просто пережить падение, нести эту печать — смириться и работать с тем, что нам осталось. Как сказала мне тогда Джуди: на самом деле вопрос в том, чем тебе придется пожертвовать, чтобы справиться…

Что ж. Пара минут, а может, просто годы прошли с тех пор, и мы с Полом, мы слегка подуспокоились, к добру или к худу. Он пытался подбить меня снова заняться живописью, но, если честно, у меня просто не хватает сил. И он старается возродить «Схемы Тема», хотя временами я вижу, что он тоскует по легким путям, к каким, должно быть, привык раньше (но я на этом внимания не заостряю). Однако скоро что-то придется делать. Не сказать, что у нас имеются деньги. Пол говорит, чтобы я не волновался — он напечатает, сколько надо. Боже — думаю, он шутит, но может и до такого дойти, знаете; я просто физически не могу сейчас даже подумать о том, чтобы искать работу…

Пола неприятно потрясло известие о том, что Тычок, бедняга Тычок… ну — отвечает на вопросы полиции. Пол только горестно покачал головой, когда узнал. «Я предупреждал его — я его что, не предупреждал? — все время спрашивает он у меня (как будто я знаю). — Надо было поосторожнее, вот и все: ему просто надо было быть поосторожнее …» С Бочкой, однако, вроде бы все путем — работает на кухнях большого отеля на Парк-лейн, я практически уверен, что это там: ну, знаете — там громадные такие отели. Пока ему доверяют только овощи — но он крайне решительно настроен, сказал мне Пол, добраться до самой верхушки, чтобы за большие деньги сниматься в рекламе «Сейнзбериз» [102] «Сейнзбериз» — название фирменных гастрономов и продовольственных магазинов самообслуживания. и заставлять литературных негров писать за него кулинарные бестселлеры. По стопам Кимми идет, прокомментировал Пол. Кстати, о Кимми — она, знаете, прогремела во всех газетах неделю или две назад. Выставка ее картин грудями произвела ожидаемый шум (мы с Полом получили приглашения на открытие — впрочем, не пошли). А потом она, должно быть, решила повысить ставки, устроив представление живьем — голые женщины, густо покрытые краской, прижимались к вертикальным холстам (на это мы с Полом тоже получили приглашения; впрочем, не пошли). Все критики над ней глумились — говорили, что какая-то Ева, а может, Ив, Кляйн [103] Ив Кляйн (1928–1962) — французский художник-авангардист, писавший телами натурщиц вместо кистей. (бог его знает, кто это такой) уже делал все это раньше. Можете представить реакцию Кимми: всех журналистов послала на хуй, после чего картины раскупили как горячие пирожки. Вот и славно. Дороти и Мэри-Энн могли оказаться в куда худших руках, знаете ли, чем бы все это ни кончилось.