Генри Миллер - Книга о друзьях

Однажды брат Алека спокойно сообщил, что уезжает в Индию через несколько дней. Он показал нам фото сногсшибательной индуски, на которой, по его словам, собирался жениться. Они познакомились в ашраме Шри Ауробиндо и решили поселиться в новом городке Ауровилле рядом с коммуной. Боб намеревался работать плотником, а она — няней. Всем от этой новости стало легче, особенно Алеку.

Именно благодаря приезду Боба я сделал первую решительную попытку порвать с вдовой. Боб представил меня необычному человеку, бывшему евангелисту по имени Бенджамин Фей Миллс. Миллс читал разные лекции в Карнеги-Холле и Таун-Холле. От него я впервые услышал о Фрейде. Так или иначе, будучи бесплатно принятым в один из его классов, я узнал, что у него есть брат в Калифорнии. Я попросил Миллса дать мне рекомендательное письмо к своему брату, поскольку как раз подумывал отправиться на Запад и стать ковбоем. Уже через месяц я отбыл в означенном направлении с теми небольшими сбережениями, что мать откладывала для меня. Я уехал, не попрощавшись с вдовой. По пути я написал ей, что еду на Аляску, — естественно, соврал. Мой путь оборвался, как известно, в Чула-Виста, рядом с Сан-Диего. Ковбоем стать так и не получилось — вместо этого я по восемь-девять часов в сутки выжигая кустарники в лимонном саду.

Однажды я поехал с приятелем в Сан-Диего, в местный бордель, но по дороге заметил объявления о лекциях Эммы Голдман, отправился на них и в результате совершенно нечаянно изменил всю свою жизнь. Что за удовольствие было посещать ее лекции! Там я узнал о Ницше и познакомился с рядом европейских писателей. Благодаря ее лекциям я сам решил стать писателем.

Помню, как после одной из лекций я купил книгу Ницше — «Антихристианин». Мне пришлось долго убеждать продавца, что я способен проглотить такое сильное лекарство. Я ведь тогда выглядел очень незрелым, да еще и деревенщиной, с тех пор как начал работать на ранчо. В любом случае именно из лекций Голдман я узнал обо всех известных современных европейских драматургах, среди которых первое место тогда занимал Стриндберг.

Не помню, она ли открыла для меня Гамсуна? Странно, что теперь я не могу вспомнить, когда и как познакомился с его книгами. Совершенно точно, что знакомством с русскими драматургами я обязан ей, так же как и некоторыми немецкими и австрийскими. Даже моя любовь к Рабиндранату Тагору — ее рук дело! Несколько месяцев спустя, после возвращения в Нью-Йорк, мне представилась возможность познакомиться с одним мудрым индусом, благодаря которому я открыл для себя Свами Вивекананду, за что и по сей день ему благодарен.

Что касается романа Алека со школьной учительницей, предмет этот заслуживает еще нескольких слов. Разумеется, Алеку такая женщина не подходила. Целыми неделями она держала его на расстоянии, несмотря на цветы, шоколад, билеты в театр и все, что он ей посылал. Но со временем она начала таять, и вскоре ему уже не приходилось лепетать «спокойной ночи» в ответ на звук захлопнувшейся за ним двери. Непонятно, то ли она пожалела его, то ли увидела, что он не так плох, как кажется.

По правде говоря, даже такой своенравный, придирчивый и в целом неприятный человек, как Алек, умел быть весьма обаятельным. Он смог очаровать даже мою матушку, обычно такую стойкую к лести. Никогда не забуду мой двадцать первый день рождения. Разумеется, были приглашены все члены нашего общества с подружками. Пришла даже моя возлюбленная, Кора, но за весь вечер я потанцевал с ней лишь один раз. Моя мать, приготовившая для нас большую чашу банального пунша, с ужасом обнаружила по окончанию вечера, что кто-то заполнил ее виски и бренди. (Мой дружок Алек — кто же еще?) К нашему общему изумлению, он привел с собой в тот вечер сногсшибательную девицу — почти что леди, обладавшую незабываемым голосом. Когда она запела «Поцелуй меня еще», нам всем показалось, что мы слушаем нашу любимицу Элси Фергюсон.

Ближе к концу вечеринки я заметил, что Алек с двумя парнями исчезли. Зная, что пунш так или иначе подействовал на всех, я решил, что они вышли глотнуть свежего воздуха, и вдруг услышал, как они тащат какой-то тяжелый ящик по ступенькам крыльца. Это была огромная коробка — одна из тех, что бакалейщики оставляют рядом со своими магазинчиками на ночь. Открывая входную дверь, чтобы посмотреть, что происходит, я увидел, что моя мать стоит у меня за спиной. В этот момент Алек и оба парня втащили наконец коробку со спиртным на крыльцо и уронили ее на пол. Моя мать издала патетический возглас и принялась обзывать нас всех грязными бродягами. К моему удивлению, Алек подошел к ней, взял ее безжизненную руку и сказал почти со слезами на глазах: