Виржини Депант - Трахни меня!

На этот раз все будет очень просто — нет причин, чтобы они остановились на полпути.

Они кружат по городу, пока Маню не находит отель, который ей нравится.

— У нас есть средства, чтобы спать там, где классно. Глупо, если мы не воспользуемся этим.

Она объясняет администратору трехзвездочного отеля, что хочет «смежные комнаты, зверский душ и ящик», не переставая чесать живот через пуловер. Надин стоит сзади — она смущена, но откровенно наслаждается. Они снимают однокомнатный номер с двумя кроватями, потому что других не осталось. Надин довольна — ей не хотелось оставаться одной.

Она падает на кровать, пока Маню обследует комнату. Включает плейер и почти тут же засыпает.

The world don't fit, I feel like I can’t speak, things are looking bleak? Please go easy on me, I don't know what’s wrong with me, please be gentle with me, take it easy, take it easy . [10] Мне тесен мир, я словно онемел, почему кругом все так тускло? Пожалуйста, будь со мной понежней, я не знаю, что творится со мной, пожалуйста, будь ласков со мной, не волнуйся.

Они проспали до вечера. Глубокий сон после колес. Маню будит Надин, крича из ванной:

— Мать ее, отличное местечко. Поверить не могу, ванная лучше бассейна, а пены-то сколько! Какие запахи! Ты что, собираешься спать до утра?

Надин требуется несколько секунд, чтобы окончательно проснуться и все вспомнить.

Малышка спускается за выпивкой и возвращается с двумя бутылками «Джека» в черных коробках. Наполняет стакан для зубной пасты, ставит его на радиатор и открывает окно.

Надин выходит из душа в момент, когда стакан опрокидывается. Пожимает плечами и наставительно произносит:

— Не стоит дурачиться с «Джеком», Маню, не стоит.

Ложится на живот, а малышка вытирает виски маечкой. Потом ворчит:

— Что я — служанка, что ли?

Бросает свое занятие, поворачивается к Надин и на мгновение застывает с разинутым ртом. Потом заявляет:

— Знаешь, Надин, отсюда такой вид открывается на твою спину.

Надин переворачивается, отбрасывает волосы назад, ухмыляется и отправляется на террасу.

Маню идет следом, прижимая бутылку к крохотной груди. На ней бутылочно-зеленого цвета открытый бюстгальтер — нечто невообразимое с золотыми швами.

Она кричит:

— Не хочу тебя доставать, но не уходи от ответа. Что ты сделала со своей спиной, дылда, что за хуйня такая?

Надин молча проводит рукой по спине. Шрамы кажутся огромными, извилистыми и твердыми. Маню подходит, чтобы рассмотреть их поближе.

Она задирает ей маечку до плеч и несколько секунд смотрит. Надин не возражает.

По всей спине бегут темные рубцы — похоже на ободранную фреску. На какие-то жуткие иероглифы, впечатанные в плоть.

Маню вздыхает, опускает маечку и произносит:

— Я этого не понимаю. Но довольно красиво, это что, абстрактное искусство? Чем это сделали?

— Кнутом.

— Жанровая картинка, ничего не скажешь.

Передает бутылку Надин и продолжает:

— Вижу, что не хочешь рассказывать, но хотелось бы, чтобы ты все же объяснила. Мне это непонятно, так что просвети мои мозги. Это что, типа, «боль и наслаждение»? Дерьмо это. Ты не говорила, что любишь побои.

— А я и не люблю, но мне за это платят.

— Я слыхала про девиц, которым платят за секс в этом духе. Но как ты в это влипла?

— Однажды — «по случаю» — нарываешься на клиента, который хочет тебя привязать. Потом — только «чтобы посмотреть, как это будет» — ты идешь на это. Со временем входишь во вкус. Когда я была девчонкой, то любила представлять, что лежу связанная на столе в баре задницей кверху, а куча мужчин, чьих лиц я не видела, делают со мной что-то непонятное. И унизительное. И очень приятное.

— Детям снится всякое, уважаю детские сны. Но все же это — развлечение для бездельников, которые с жиру бесятся. Дурацкое занятие.

— Что тебе ответить? И правда, со временем все приедается.

— Ты только говоришь так. Я уверена, что ты готова со страху обоссаться, когда какой-нибудь мудак начинает тебя терзать. Когда ты заговорила об этом, то перестала меня удивлять.

— Приедается однообразие — выбираешься из одной условности в другую. Хочется сделать настоящий шаг в сторону.

— О’кей, ты мечтала, что тебе отрежут голову пилой, а эти мудаки только покалечили тебе спину. А тебе этого мало.

Надин усмехается. Она подыскивает слова, нерешительно выбирает каждую фразу. Вдруг понимает, что никогда не пыталась сама себе это объяснить. До сих пор ей и без этого жилось неплохо.

Малышка настаивает: