Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Нет. Нет… Я делаю вид… так велели…

— Ты хоть вот на столечко думаешь о людях, с которыми говоришь? Об их женах, детях? Ты хоть… ты понимаешь, сколько приносишь горя и слез?

— Это не я, это они… а я на самом деле боюсь… боюсь! из-за этого и голос модулирую…

— Врешь.

— Нет. Нельзя показывать, что боюсь. Если покажу…

— Зачем ты занялся этим?

— Я попал, — всхлипнул Иванушка. — Мне не дали выбора. Ты убьешь меня, да?

Вальд плюнул от гадости, переполнявшей его душу.

Он вернулся к Вую. Иванушка остался где стоял.

— Все, натешился, — мрачно сказал Вальд. — Пусть убирается к чертовой матери.

— Да ты что? — изумился Вуй. — А яма?

— Не надо ямы.

Вуй покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Люди старались, работали… чтоб было как ты хотел… Так не пойдет, Владик.

Вальд проследовал взглядом за его рукой и увидел близ «волги» кучу земли, не замеченную им прежде. Вуй дал знак. Трое подступили к Иванушке и потащили его, слабо упирающегося, к этой куче. Он исчез позади кучи, как театральная кукла, и Вуй, увлекая за собой Вальда, миновал кучу и подошел поближе к троим. Яма оказалась совсем узкой — Иванушка мог в ней разве стоять — но настолько глубокой, что рассмотреть сверху удавалось лишь всклокоченную прическу, да и то специально заглядывая. Трое начали засыпать яму землей. Послышались хриплые вопли, не похожие на человеческий голос и создающие странный дуэт с тоскливым воем далекого пса.

— Зачем это? — спросил Вальд у Вуя. — О том, чтоб закапывать, вроде не говорили…

Вуй пожал плечами.

— Куда же его еще? Отпустить — нельзя… ты от него отказался… Жалеешь?

— Ну, — сказал Вальд.

— Не имеешь права. Я тебя предупреждал.

Вальд помолчал, слушая звуковую фантасмагорию.

— А если я доплачу?

— Поздно. Он создаст мне проблемы.

— А назад… никак? Я бы денег не забрал.

— Ты еще и не заплатил покамест, — хохотнул Вуй.

— Все-таки! Он бы вам ноги целовал.

— Ошибаешься. Какой из него теперь работник? Прежде он был уверен в безнаказанности… а сейчас…

Доносящиеся из ямы вопли усилились, нарушая баланс инфернального дуэта. Прическа Иванушки приподнялась — ее можно было уже разглядеть, привставши на цыпочки; видно, суча ногами, он поднимался по сбрасываемой сверху земле. Вуй поморщился.

— Эй, — негромко позвал он троих.

Они выпрямились, и он показал им рукой. Один из них коротко рубанул лопатой сверху вниз, и собачий вой вновь сделался соло. Трое орудовали ногами, приминая поглубже то, что минуту назад еще было Иванушкой.

Как пенис, ни с того ни с сего подумал Вальд. Стоит тоже самодовольный, прямой — erectus! головкой светит… и тут — оп-па! — подергался судорожно, и конец. Вся-то живительная сила из тебя вон… дух вон, как говорится… и ты уже никакой не erectus, а сморщенный, жалкий, податливый… и запросто тебя уже смять вот так… согнуть по-всякому… утрамбовать…

Тряхнув головой, Вальд прогнал прочь языческую ассоциацию. Вуй взял его под руку и повел обратным путем. Приближался завершающий акт кровавой драмы.

— Дорогой, куда пропал? — весело возгласил Ильич, раскрывая объятия навстречу Вую. — Стол без тебя не в кайф… и дело надо кончать, понимаешь?

Сев последним за стол на назначенное для него место, Вальд обратил внимание на некоторые изменения в рассадке гостей. Во-первых, Ильич раньше сидел рядом с Эскуратовым, против Вуя; теперь же он сидел, наоборот, рядом с Вуем против Эскуратова, в связи с чем на лице последнего отражалась плохо скрываемая гамма разнообразных чувств. Во-вторых, среди гостей уже не было кожаного из «Славянской». Он просто исчез — уехал, должно быть, пока разбирались с Иванушкой.

— Заседание продолжается, — громко сказал Ильич.

Если Ильич радуется, подумал Вальд — значит?..

— Ну что вам сказать, — приступил к речи Вуй, так же вальяжно, как и в первом акте. — Пришлось дорабатывать! дело-то вышло не таким и простым… Ты, — ткнул он пальцем в Эскуратова, будто пронзая его этим пальцем, — сделал нехорошо… ой как нехорошо! Он тебе, значит, помогает, — почтительным жестом указал Вуй на своего соседа Ильича, — а ты его подставить решил? Со мной поссорить решил?

Эскуратов помертвел.

— Пидерас! — крикнул Ильич, будто долго, очень долго крепился и наконец не сумел сдержать благородного негодования. — … …, … твою мать! Я тебе, … …, … в … вставлю!

— Дорогой, — мягко урезонил Вуй Ильича, — зачем тратишь столько энергии? Мы же с тобой все обсудили, да? Сами потом спокойно разберетесь…