Феликс Аксельруд - Испанский сон

Я растерялась.

Сверху спускалась какая-то шумная группа. Люди смеялись, что-то оживленно обсуждали между собой; почти каждый из них держал в руках видеокамеру. Они вежливо остановились перед нами, все еще смеясь и как бы между делом ожидая, что мы встанем и пропустим их вниз.

Я встала. Фил не встал.

Смех и оживленный разговор смолкли. Некоторые из людей, не глядя на нас, прошли мимо. Некоторые не хотели идти. Вообще-то вниз было идти гораздо страшнее, чем вверх, потому что видишь перед собой гораздо больше этих дыр, ведущих в никуда; к тому же среди спускающихся я заметила молодую женщину с ребенком. В отличие от давешнего бесшабашного папаши, эта женщина несла ребенка не на плечах, а за плечами, как носят рюкзаки. Неэтично, неправильно было вынуждать эту женщину идти вдоль зияющих над бездной дыр.

«Эй, — сказала я, — давай пропустим людей».

«Нет», — сказал он.

«Можно прижаться к столбу. Обнять столб руками».

«Нет».

«Извините, — сказала я тогда этим людям. — Видите, ему плохо. Вам нужно идти здесь», — я показала, где. Мой испанский все-таки еще был совсем никудышным.

Они не понимали меня, смотрели на нас обоих неприязненно, а некоторые вовсе отводили взгляд. Тоже каталонцы, подумала я. Естественно: Барселона — для каталонцев. Потом мне пришло в голову, что каталонцы вряд ли стали бы в своей родной Барселоне ходить с таким большим количеством видеокамер. Наверно, подумала я, это все-таки не каталонцы. Я пригляделась к ним повнимательней и, несмотря на то, что чуть ли не все они пользовались очками, заметила, что у них узкие глаза.

Небось, японцы, поправила себя я.

«Извините», — повторила я по-английски… насколько же это было мне проще тогда! Я вмиг объяснила им, что происходит, и их лица добрели на глазах. Они начали шумно обсуждать ситуацию. Я удивилась. Прежде я думала, что японцы — сумрачный, заносчивый народ; я еще не знала, что японец в Японии и японец вне ее — это два совершенно разных человека.

«Нужно отхлестать его по щекам», — сказал по-английски самый резвый японец, который прошел мимо нас первым.

«Нужно стащить его за ноги», — сказал самый маленький японец, нерешительно стоявший выше всех.

«Нужно сделать ему укол», — сказал самый тучный и, видимо, самый важный японец.

Я с тоской подумала о Сашке. Мы сильно задержались в башне; чего доброго, он мог пойти нас искать. Я начала ругать себя за скупость. Почему я дала ему лишь триста песет? Надо было дать пятьсот… Между тем в группе, продолжающей громко спорить по-японски, выделилась пожилая дама, очень уверенная в себе; после нескольких произнесенных ею слов остальные японцы стали, держась за столбы, осторожно выглядывать в бездонную шахту. Возвращаясь в прежнее положение, они удивленно цокали языками, будто открывали нечто новое для себя, и продолжали спорить, но значительно тише.

«Простите, — обратилась я к пожилой даме, — мне показалось, Вы предложили что-то толковое».

«Я предложила обвязать его длинной веревкой и спустить вниз через эту дыру, — ответила дама и невозмутимо показала, как именно она бы это сделала. — Если двое из нас сейчас сойдут по лестнице вниз, то один сможет быстро вернуться вместе с веревкой».

«А зачем двое?» — спросила я.

«Второй должен остаться внизу и предупреждать людей, чтобы сюда пока что никто не ходил».

«Но предупреждать могут и испанцы…»

«Что Вы, — улыбнулась мне японка, — должно быть, Вы совсем недавно в Испании?»

«Да».

«Это заметно. Видите ли, испанцы не могут выполнять поручений; они очень милые люди, но они или забывают, или увлекаются чем-то другим».

«Вот как… А каталонцы?»

Японка подумала.

«Пожалуй, Вы правы, — признала она, — каталонцы внушают больше доверия».

Тут я сообразила, что мы обсуждаем какой-то малореальный, фантастический план. Я представила себе Фила — бесчувственного, болтающегося на веревке посреди шахты — и мне едва не стало дурно самой. В этот момент по шахте мимо нас пронеслись, один за другим, два знакомых скандинава; при этом летящий впереди старался извиниться перед своим последователем. Вежливость иногда вредит людям, подумала я. Если бы в тот раз небрежному скандинаву не сказали: «к вашим услугам», а всыпали бы по первое число, он был бы, может, поосторожней и не вывалился бы вдругорядь, вдобавок увлекая за собой спутника. Теперь же они оба вполне могли и разбиться — кто знает, найдутся ли внизу соотечественники, чтобы их уловить?

Пока я раздумывала о скандинавах, вниманием группы японцев овладела женщина с малышом за плечами — по правде сказать, самая худенькая и невзрачная из всех. Она что-то говорила, показывая в сторону стены, и все остальные понемножку смолкали.