Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Да, да!.. Вы правильно уловили мою мысль, дорогая; теперь я почти уверена, что обратилась по адресу: вы нашли такие точные слова… Я хочу быть в курсе. Даже если известия будут самыми неблагоприятными… Мне нужен кто-то, кто не стал бы меня обманывать. Я подумала — вдруг вы согласитесь?

— Я соглашусь, — медленно сказала Марина.

Лицо Анны Сергеевны просияло.

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

Марина кивнула головой.

— Я чувствовала это. Вы верите мне? сразу, как только я вас увидела…

Уж конечно, подумала Марина. Еще бы вы не почувствовали это, Анна Сергеевна. Я бы перестала тогда себя уважать.

— Сегодня утром я чувствовала себя так угнетенно, — продолжала Анна Сергеевна. — Но сейчас… благодаря вам, деточка…

Она полезла в сумочку и достала оттуда купюру.

— Да вы что, Анна Сергеевна! — чуть ли не крикнула Марина. — Вы же жена врача!

— Боже… — вздохнула Анна Сергеевна. — Простите меня, деточка… у вас, кажется, золотое сердце… а я совсем, совсем потеряла голову…

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказала Марина и ободряюще пожала ее предплечье. — Если вы подождете здесь пару минут, я сейчас же пойду и посмотрю, что там происходит в действительности.

На лице Анны Сергеевны отразилось некоторое беспокойство.

— В чем дело? — спросила Марина. — Что-то не так?

— Меня могут здесь увидеть…

— Пошли, — она взяла пожилую даму под руку и, как подружку, быстро повела рядом с собой.

Ольга была в кабинете. Анна Сергеевна робко поздоровалась. Ольга хмуро ответила на приветствие и уткнулась в свои бумаги. Марина усадила Анну Сергеевну перед своим столом и влезла в компьютер, давно подключенный ко всему, к чему можно было подключить его в больнице.

Через пару минут, как она обещала, ответ был готов. Ольга удачно удалилась. Отнюдь не затем, чтобы оставить Марину с ее визитершей наедине — не такова была Ольга — но вовремя. Марина подробно растолковала Анне Сергеевне, что делают и что собираются делать с ее мужем. По реакции Анны Сергеевны ей стало ясно, какую именно информацию от нее хотели бы утаить. Разумеется, из осторожности… из деликатности… ну, и чтоб не сглазить…

Если его зарежут, подумала Марина, мне будет все равно; да и Анне Сергеевне тоже. Если все будет нормально, то путь в этот дом мне открыт. В любом случае я не в проигрыше. Она решила ничего не скрывать. Быть полной противоположностью этим ханжам-специалистам, главврачу и заведующему отделением.

— Хотела бы я вас поцеловать, — сказала Анна Сергеевна на прощанье, — но… наверно, еще как-то рано…

— Вы правы, — сказала Марина. — Еще успеется.

Дни потекли рутинно. Когда-то, так давно, ее из себя выводило это медленное течение дней. Постепенно она вошла во вкус этой медлительности. Иногда она напоминала сама себе кошку. Она медленно подкрадывалась, замирала на долгое время неподвижно и будто расслабленно, и — стремительный, точный прыжок.

Она старалась поменьше крутиться вокруг Григория Семеновича, чтобы высокопрофессиональные ханжи не заметили, не напортили ничего в романе взаимопонимания, быстро развивающемся между ней и Анной Сергеевной. Последняя рассказала ей о своих семейных обстоятельствах — естественно, Марину интересовал в первую очередь их бытовой аспект. К ее удивлению, они оказались отнюдь не комфортны: в одной квартире с Григорием Семеновичем и Анной Сергеевной жила еще одна супружеская чета. Это были их сын и невестка.

Задав себе резонный вопрос, почему при такой неустроенности Григорий Семенович попал на верхушку оптимизированного списка — не по блату же! — Марина нашла его в общем массиве данных и внимательно просмотрела все его административное досье. Оно оказалось не маленьким. В сущности, вся биография этого человека раскрылась перед ее глазами — начиная с того, как он, подобно ей, приехал в Москву из далекой провинции и, закончив институт почти на отлично (две четверки — по научному коммунизму и физкультуре), был оставлен при кафедре. Один эпизод привлек ее особенное внимание. Оказалось, что в 1976 году, работая уже заместителем главврача психиатрической клиники, Григорий Семенович допустил невозможный поступок — выписал пациента, направленного в клинику неким ведомством безо всякого суда. После этого московские файлы Григория Семеновича сменились китежскими. Она вспомнила их разговор, завершившийся выпиской Отца; ей не то чтобы больше стало ясно — она не могла вообразить обстановку, в которой работал Григорий Семенович в год ее рождения — но, во всяком случае, чисто по-человечески он стал как-то ближе. И еще эта история, конечно, напомнила ей Корнея. Забавно, подумала она. Григорий Семенович еще не стал Господином, а уже напоминает Корнея. Разве это по правилам? И жена его Анна Сергеевна, еще не став Госпожой, использует заглавную букву. Да…