Бенджамин Саэнс - Я пел прошлой ночью для монстра

— А тебе так не кажется? — вопросом на вопрос ответила она.

— Нет. У него для этого недостаточно власти.

Все засмеялись. Даже Шарки.

— Это точно, — согласился он.

Затем Адам посмотрел на меня.

— Что приходит в голову тебе, Зак, когда ты смотришь на доску?

Ненавижу высказывать свои мысли в группе. И уж Адам-то это прекрасно знает.

— Все что я знаю, — ответил я, — что управляю лишь одним Заком.

Адам улыбнулся.

— И как получается?

— Херово, раз уж ты спросил.

Он кивнул.

— Это честный ответ, Зак.

Он взглянул на Рафаэля.

— Что насчет тебя, Рафаэль?

— Управляю ли кем-то я? — Он засмеялся. Очень печальным смехом. — Я уже давно потерял над всем контроль. Над всем. И все пошло на самотек.

— Что пошло на самотек? — серьезно уточнил Адам.

— Вся моя жизнь.

Наступила долгая тишина. Потом Адам сказал:

— Домашнее задание.

Так и знал, что все этим закончится.

— Все сделайте список того, от чего теряете контроль над своей жизнью и теряете власть над собой.

— Мы вроде как должны отдавать власть над собой высшим силам, — скептично отозвался Марк. На него иногда находит. Самое забавное, что он не особенно верит во все такое.

— Так вот чем ты занимаешься, Марк? Отдаешь себя во власть тех высших сил, в которые веришь?

— Я не знаю, как это сделать.

— Нет, знаешь, — возразил Адам. — Ведь ты отдаешься во власть водки и кокаина.

— Чушь собачья.

— Разве?

Этот парень живет в дрянном отеле. Он бросил все — дом, работу, жену. Он сам нам это рассказывал.

— Ладно, ты припер меня к стенке.

— Я лишь сделал предположение. Так вот я предполагаю, что ты отдал всю власть над собой той дряни, что привела тебя в такое состояние. И в этой комнате абсолютно все сделали то же самое.

Он подошел к доске и дописал:

КТО ТУТ ВСЕМИ УПРАВЛЯЕТ?

АДАМ

ШАРКИ — алкоголь, марихуана, кокаин, героин и злость управляют Шарки

ШЕЙЛА — алкоголь и марихуана управляют Шейлой

РАФАЭЛЬ — вино, печаль и депрессия управляют Рафаэлем

ЛИЗЗИ — кокаин, ненависть к себе и уничижительные разговоры о себе управляют Лиззи

ЗАК — алкоголь, изоляция и забывание управляют Заком

МАРК — героин и скептицизм управляют Марком

КЕЛЛИ — марихуана, депрессия и тревожность управляют Келли

МЭГГИ — алкоголь управляет Мэгги

Когда он закончил писать, мы все посмотрели на список. Адам некоторое время изучал доску.

— Кто-нибудь хочет что-то добавить?

— Ты забыл написать у меня рядом с алкоголем «злость», — тут же откликнулась Мэгги.

— Ты забыл написать что-то рядом с «Адамом», — не удержался Шарки.

Адам усмехнулся.

— Не беспокойся за Адама. Беспокойся за Шарки.

Шарки сразу притих. Но, боже, какой же печальный это был список. И ведь Адам ничего не выдумал, не взял просто из головы. Мне захотелось подойти и все стереть.

Я посмотрел на Рафаэля — тот все качал головой.

Я не хотел ничего этого знать. Не хотел. Я знал, что Адам… он хороший. Он напоминал мне мистера Гарсию. Но он рвал мне душу.

Терпеть это не могу.

Этот список печалил меня.

И я подумал о бурбоне.

Подумал о том, что бурбон стал высшими силами для меня. И мысли об этом выбивали меня из колеи.

В конце дня я все еще был связан договором, запрещающим ругаться. Шарки тоже. На самом деле нас всех повязали договором. Адаму пришла эта блестящая идея, пока он стоял у доски. Такая блестящая , что дальше некуда. Мы все должны были составить список наших любимых слов и выражений, после чего не употреблять их в группе в течение недели.

— Послушайте, — заявил он, — это совсем даже неплохая идея — приглядеться к тому, как и что мы говорим, как выражаем свои мысли и чувства. Давайте назовем это «изменениями» с маленькой буквы «и». Это всего лишь на неделю. Давайте попробуем?

Меня не сильно трогал запрет на мат в группе. Не помру же я от этого. И потом, пусть мне нельзя ругаться матом вслух, я всегда могу ругнуться про себя. К тому же, я не так уж много матерился в группе. Но я действительно часто говорил: меня это нервирует, меня это пугает, меня это шокирует, меня это выбивает из колеи, это выносит мне мозг. Все эти выражения мне так же запрещалось использовать неделю. Подумаешь. Опять же, мысленно мне их говорить никто не мешает.

Никто не может наложить цензуру на твои мысли.

Но, должен вам сказать, Шарки порядком взбесился. После группового занятия я слышал, как он говорил Адаму, что хочет сменить психотерапевта. Адама его слова не особо взволновали, судя по всему. Улыбнувшись Шарки, он сказал: