Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)

- С Масленицей Вас! - весело сказал кто-то за спиной у Петровеерова. Тот обернулся. Мужчина средних лет протягивал ему листовку, улыбаясь во весь рот, полный кривых зубов. - Посетите нашу стоматологию!

Он машинально взял бумажку и вдруг увидел на груди у кривозубого металлический жетон. "РЕГ. НОМЕР 313312689"

- А! - захрипел Петровееров, бросая портфель. - Так это ты, подлец?! Ну привет тебе! Превед! ПРЕВЕД!!!

Весна - в каждом месте своя.

Где-то она выходит парадным шагом, походкой "от бедра", словно манекенщица - вот ее плащ мазнул по стене дома, вот ее волосы коснулись щеки прохожего, и он радостно остановился, пытаясь понять – что это?

Это - Весна Красного Города, брат.

Где-то она неторопливо струится капелью с крыш, заполняет водосточные желоба, переливается под талой ажурной коркой ручьев, на которых светятся солнечные блики.

Это - Весна Корабельная.

Где-то она приносит с собой запах талого снега и почему-то - брусники, словно сырой ветер бросает тебе к ногам горсть твердых и блестящих зеленых листьев. От этого ветра плавятся сугробы, оседают, оставляя теплые проталины. Тогда лайки сходят с ума, бегают по сугробам, гоняются за своим хвостом, жмурясь от солнца и тоненько тявкая.

Значит - пришла Весна Северян.

А где-то весна долго медлит, а потом врывается в город - смотри! вот она - я! Лови брызги холодной соленой воды в лицо - здесь море, шумящее волнами под гранитным парапетом Золотого Рога. Здесь сопки, на которых дрожит горячее марево, с которых сползает снег, уходя вниз, оставляя мокрый песок.

Это - Весна Крайземельная.

Но только здесь, у нас, в городе, стоящем по левую руку Сибири, она черной лентой выползает из нежеланных подворотен, холодными каплями стекает по лицу. И ночью не поймешь - вода это или слезы. На вкус все одинаково солоно. А может быть, это кровь, потому что в подворотне тебя не встретит улыбка весны. А может быть, березовый сок, который перестал быть сладким. Тяжелая грязь остается после этой весны, и хлопают двери в домах, и вряд ли кто-то откроет их шире, чем на длину цепочки, чтобы послушать - кто это там, внизу, в темноте, поет на разные голоса.

Весна Ворона, Весна Обманная.

Вот она - сверкает лезвием ножа и тупо смотрит в глаза чернотой пистолетных зрачков. Кто-то не выдерживает этого взгляда, да и вообще - мало героев, чтоб выдержать его и остаться в живых. Остальные потом пьют, разливая на весу в подставленные стаканы и вспоминают.

Весна Конечная.

Ржавыми рельсами она ведет в темноту, где на кривых скользких тропинках каждая ветка - как штык, и нет там тех, кто знает тебя по имени, и нет там тех, кто хочет тебя узнать. Шаг влево, шаг вправо с этих рельсов - и весной тебя не найдет никто. Ворох грязных бинтов под дождем.

Весна Окольных Путей.

Здесь, на колотой брусчатке улиц, меняются лица - вот дунул южный ветер. А вот - северный, и из лиц прохожих прорастают заточенные лезвия. Рваное небо брюхом наколото на шпили двух телевышек, и по ним течет бесконечная водяная кровь, душная пыль, напитывающая одежду и кожу.

Весна Остановки Сердец.

Только бы пережить ее - и придет Корабельная, и поднимет паруса Крайземельная, и издалека яростно-синей волной примчится Весна Северян. Только бы суметь стряхнуть с подошв пласты этой грязи – и придет Весна Красного Города.

Ты дождись! Дождись!

Тихо, как умеют только воспитанные звери, Медвед сидел возле неподвижной человеческой фигуры, едва видневшейся из синевато сверкавшего на солнце сугроба. Его грязные ноздри тихо подергивались. Из приоткрытого рта, в котором виднелись старые, желтые, но еще могучие клыки, свисала и покачивалась на ветру тоненькая ниточка густой слюны. Медвед соскучился.

В зимнем лесу не попадалось влюбленных парочек. Поднятый войной из зимней берлоги, он был любопытен и жаждал общения. Но, обнюхав неподвижное тело, остро пахнущее бензином, Медвед лениво отошел на полянку, где в изобилии лежали такие же неподвижные, вмерзшие в наст человеческие тела. Здороваться там было не с кем. Стон и шорох вернули его обратно. "Наконец-то!" - радостно подумал Медвед, тихонько, на пробу вскидывая лапы

И вот он сидел около Алексея Мересьева. Любопытство и вежливость боролись в нем с деликатностью. Любопытство стало побеждать. Медвед вздохнул, поднялся, лапой перевернул человека в сугробе и потряс его за комбинезон.

- Вставай уже. Замерзнешь...