Валерий Сегаль: Первый вторник после первого понедельника

Сперва они ехали по бульвару Свободы, затем свернули на Континент Avenue — широкую, быструю современную автостраду, в строительство которой немалый вклад внес отец Х. Обычно Х. этим гордился, но сейчас его мысли были заняты совсем другим.

То, что происходило, абсолютно не укладывалось в его привычные представления. Разумеется, совершалась какая-то нелепая ошибка, но сколько времени пройдет, прежде чем эта ошибка откроется? Х. опоздает на службу, где сегодня и без того короткий день, а может быть даже не успеет проголосовать. Впрочем, его наверняка везут в государственное учреждение, и, может быть, ему удастся проголосовать прямо там. Скорее всего так и случится, и все образуется, хотя в такой день государственные службы могли бы работать и почетче.

Х. пытался сообразить, арестован он или нет. Конечно проще всего было спросить об этом у сидевшего рядом с ним молодого человека — такого вежливого и предупредительного, но Х. стеснялся. Ему казалось неловким спрашивать о вещах, в которых каждый гражданин, по-видимому, должен разбираться. Из книг он помнил, что при аресте, вроде бы, арестуемому предъявляют ордер, но как должен выглядеть этот ордер, Х. не знал. Он помнил, как молодые люди показывали ему свои удостоверения, и, кажется, в руках у одного из них была еще какая-то карточка. Может это и было постановление на арест? Впрочем Х. точно не помнил; может никакой карточки и не было.

Да и почему она должна была быть!? Разумеется, Х. вовсе не арестован. Даже ничего похожего! Арестованных возят совсем иначе, а на него даже не надели наручников. Просто симпатичные молодые люди, сотрудники департамента государственной безопасности, попросили его заехать в их ведомство и даже любезно согласились подбросить его на служебной машине. Возможно, органам требуется его помощь. Все же Х. чувствовал, что это не совсем так.

Они остановились на Клэнтон Avenue возле современного двадцатидвухэтажного здания. Х. узнал «Серый Дом» — главное здание департамента государственной безопасности в Городе.

Молодые люди вышли из машины, и один из них жестом предложил Х. последовать их примеру. Другой в это время стоял на тротуаре, улыбался и одной рукой слегка приглаживал волосы на затылке, как бы поправляя и без того безукоризненную прическу. Х. вышел из машины и сопровождаемый молодыми людьми вошел в «Серый Дом» через тяжелую вертящуюся дверь. Прямо за дверью оказался маленький барьерчик, за которым сидел дежурный. Молодые люди предъявили ему свои удостоверения и поздравили его с днем Выборов. При этом один из них все продолжал поправлять свою прическу, а другой ослепительно улыбался и поминутно зачем-то перекладывал из одной руки в другую свой изящный, крокодиловой кожи дипломат.

Здесь же, прямо у входа, Х. попросили пройти сквозь кабинку, аналогичную той, сквозь которую проходят пассажиры перед авиарейсом. Одновременно с этим просветили и его спортивную сумку, а затем вернули ее ему с извинениями и улыбками.

Х. осмотрелся кругом. Огромный холл выглядел очень оживленным. Строго одетые служащие с неизменными дипломатами, множество аккуратно наклеенных объявлений на стенах, несколько высоко подвешенных телевизоров, уже транслировавших репортаж о ходе Выборов. Группы ожидающих возле дверей лифтов были весьма многочисленны: по всей видимости приближалось время начала рабочего дня. Х. никогда бы не подумал, что служащие «Серого Дома» столь рано приступают к своим обязанностям.

Х. шел между двумя своими провожатыми, и они проследовали мимо всех лифтов и пошли по длинному, тускло освещенному коридору, уводившему в глубь здания. Коридор этот почему-то был пустынный, и в самом конце его оказался еще один лифт, менее парадный, чем те что в холле. Х. искательно заглядывал в глаза молодым людям, но те по-прежнему воздерживались от каких-либо объяснений и встречали взгляды Х. лишь корректными улыбками и вежливыми кивками.

Они вошли в лифт, и один из молодых людей нажал какую-то кнопку, Х. не успел разглядеть — какую именно. По тому, как тронулся лифт, Х. показалось, что они поехали вниз, а не вверх, и это неприятно его удивило. Он не мог — или не хотел — объяснить самому себе, почему этот факт удивил его неприятно, но что-то неприятное в этом было. С чем-то нехорошим это ассоциировалось в его подсознании. Он посмотрел на кнопки: обычная нумерация — от одного до пяти. Только вот почему до пяти? Этажей-то ведь двадцать два! И опять он подумал, что лифт вроде бы поехал вниз, а не вверх.