Хантер Томпсон: Проклятие Гавайев

Кроме того, я записал тебя в Мастера Доски, мировой турнир по серфингу на северном побережье Оаху 26 декабря.

Тебе надлежит поработать над скоростной балансировкой, Ральф. Ты полетишь на гребне разрушающейся волны на скорости до 80 или даже 120 км/ч, и чего-чего, а падать тебе точно ни к чему.

Меня с тобой на досочном сейшене не будет – мой адвокат всерьез возражает по поводу анализа мочи и других юридических последствий.

Зато я намерен поучаствовать в печально известных Открытых Мемориальных Петушиных Боях, по $1000 за штуку по универсальной шкале – то есть, одна минута в клетке с петухом сулит $1000… или пять минут с одним петухом – $5000… а две минуты с пятью петухами – это целых $10.000 и т. д.

Серьезный бизнес, Ральф. Гавайские петухи-рубаки способны уработать человека в лоскуты в считанные секунды. Пока что я тренируюсь дома на павлинах – шести 18-килограммовых птицах в клетке 2 на 2 и, кажется, уже обретаю необходимый навык.

Настал час наподдать им, Ральф. Даже если ради этого придется вернуться в строй и поиметь дело с людьми. Помимо прочего, мне нужен отдых – имею на то законное право – поэтому мне охота потусить, не заморачиваясь. И чует мое сердце, так оно и выйдет.

Cпокойно, Ральф. Мы в бараний рог скрутим все их извилины одной моей. Я уже позаботился о жилье: два домика с 50-метровым бассейном у кромки моря на Алии-Драйв, в Коне, где всегда светит солнце.

ОК

ХСТ

Мы минут сорок как взмыли над Сан-Франциско, когда экипаж, наконец, решил принять меры в связи с сортирной бедой. Дверь не отпиралась еще с момента взлета, и вот старшая стюардесса вызвала из кабины второго пилота. Он возник в проходе справа от меня, держа в руке диковинный черный инструмент, похожий не то на фонарик с лезвиями, не то на что-то вроде электрозубила. Он невозмутимо кивал, выслушивая, как стюардесса шепчет скороговоркой:

– Поговорить с ним я могу, – чеканила она, тыча длинным красным ногтем в надпись «занято» на закрытой двери, – но не вытащить оттуда.

Второй пилот задумчиво кивнул, упираясь спиной в толпу пассажиров, когда приспосабливал принесенный воинственный инструмент.

– Имя у него есть? – спросил он стюардессу.

Та царапнула взглядом по списку пассажиров на своей дощечке с зажимом.

– Мистер Эккерман, – изрекла она, – адрес: Кайлуа-Кона, дом 99.

– Большой остров, – сказал второй пилот.

Стюардесса кивнула, все еще сверяясь со списком.

– Член Клуба Красной Ковровой Дорожки, – продолжала она, – путешествует часто, предыстории нет… сел в Сан-Франциско, билет в один конец до Гонолулу. Настоящий джентльмен. Никаких зацепок, – она не унималась, – ни брони в отеле, ни машин напрокат… – стюардесса пожала плечами, – очень вежливый, мягкий, раскованный…

– Ага, – сказал второй пилот, – знаем мы таких.

Он на секунду уставился на свой инструмент, а затем занес другую руку и строго постучал.

– Мистер Эккерман, – позвал он, – вы слышите меня?

Ответа не последовало, но я сидел достаточно близко к двери, чтобы слышать звуки движения внутри: сперва падение стульчака, потом спускаемая вода…

Я не был знаком с мистером Эккерманом, но порекомендовал ему пройти на борт в аэропорту. У него был вид человека, который когда-то боролся за золото в большом теннисе в Гонконге, а потом перешел на вещи посолиднее. Золотой ролекс, белая льняная охотничья куртка, цепь из Тай Бата на шее, тяжелый кожаный кейс с замком из цифр на каждой молнии… То не были приметы человека, который внезапно запрется в туалете сразу после взлета и просидит почти час.

Это многовато для любого полета. Такое поведение вызывает вопросы, которые, в конечном счете, нельзя проигнорировать – особенно посреди великолепия салона первого класса 747 Боинга при пятичасовом перелете на Гавайи. Людям, выкладывающим столько денег, не по вкусу простаивать в очереди, дабы воспользоваться единственным доступным санузлом, пока в другом творится явная чертовщина.

Я был одним из них… Мой контракт с "Юнайтед Эйрлайнз" предоставлял, как мне казалось, право как минимум пользоваться стоячим душем с замком на двери столько, сколько мне понадобится, чтобы вымыться. Я провел шесть часов, болтаясь по Комнате с Красной Ковровой Дорожкой в аэропорту Сан-Франциско, споря с кассирами, тяжко надираясь и отбиваясь от накатывающих волнами странных воспоминаний…

На полпути между Денвером и Сан-Франциско мы решили сменить самолет, пересев на 747 Боинг. ДиСи-10 – самое оно для коротких марш-бросков и спанья, но 747-ой куда пригодней для командировок на дальние дистанции – в нем есть купольная комната отдыха, нечто наподобие пассажирского вагона в голове самолета, с диванами, деревянными карточными столами и отдельным баром, добраться до которого можно только по чугунной винтовой лестнице из салона первого класса. Это подразумевало риск лишиться ручной клади и произвести мучительную вынужденную посадку в аэропорту Сан-Франциско… но мне нужно было помещение для работы, а еще – немного растянуться или даже развалиться.