Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев

– Ты обречен, чувак, тебе не светит.

– Эй, жирдяй, как насчет пивка?

– Трахните его кто-нибудь!

– Отсоси и сдохни! – любимое скиннеровское.

Один передовой грузный бегун, обернувшись, прорычал ему:

– Поговорим на обратном пути.

– Это вряд ли. На то, чтоб вернуться, тебя уже не хватит. Ты и до финиша не дотянешь. Окочуришься.

Мы ощущали ту редкую свободу, когда без стеснения изрыгаешь любое, самое жестокое оскорбление, приходящее на ум, потому что остановиться никто из них не мог. Как шайка лишенцев, мы сидели на корточках близ беговой дорожки с телевизором, пляжными зонтами, ящиками пива и виски, громкой музыкой и дикими курящими женщинами.

Лил дождь – легкий теплый дождь, но достаточно плотный, чтобы улицы не высыхали, так что мы могли слышать каждый шаг на тротуаре, когда бегуны лишь появлялись на горизонте.

Передовики находились в тридцати секундах от нас, когда мы спрыгнули с едущего фургона, и удары их башмаков по мокрому асфальту были ненамного громче дождя. Звук тяжелых резиновых подошв, молотящих и шлепающих по улице, до нас не доносился. Этот шум послышался позже, когда передовики скрылись из виду, и пришел черед доходяг.

Передовики бежали мягко, ощущался отрегулированный, как роторный двигатель Ванкеля, шаг. Никакой растраты энергии, никакой борьбы за улицу или взбрыкиваний, как у бегунов трусцой. Они плыли, и плыли очень прытко.

У доходяг все иначе. Плыли из них лишь несколько человек, и немногие быстро. Чем медлительнее они были, тем больше производили шума. К моменту, когда появились четырехзначные, звуки стали тревожно оглушительными и беспорядочными. Мягкий свист передовиков деградировал в адский топот доходяг.

Мы следили за гонкой по радио в течение следующего часа или около того. Было слишком дождливо, чтобы торчать у обочины, поэтому мы переместились в гостиную – посмотреть футбол по ТВ и съесть большой завтрак, который Кэрол Уилбур сварганила "для синяков", прежде чем отправиться на Марафон в четыре утра (она финишировала впечатляюще, около 15.50). Было без чего-то восемь, когда нам позвонили, чтобы мы вышли на обочину, и нас подхватил фургон.

Дункан МакДональд, простой парень и двукратный победитель, возглавил гонку примерно на 24-километровой отметке и настолько обошел остальных, что единственный расклад, при котором он мог проиграть, было падение, что было маловероятно, несмотря на его реноме бомжа и здоровое презрение к традиционным тренировочным привычкам. Даже пьяный он был первоклассным бегуном и трудной мишенью для обгона.

С ним и рядом никого не было, когда он миновал 38-километровую отметку напротив уилбуровского дома, и мы проехали последние 3 километра до финишной прямой, держась за заднюю дверь радиофургона, метрах в 10 от него… и когда он спустился с холма с Бриллиантовой Головы, окруженный полицейскими мотоциклами и двигаясь как генсек во времена Черчилля, за ним тянулся длинный шлейф.

– Боже, – проворчал Скиннер, – ты посмотри, как бежит эта скотина.

Даже Ральф не остался равнодушен:

– Изумительно, – прошептал он, – перед нами атлет.

Что нельзя было оспорить. Бегун, работающий в полную силу – изящное зрелище. И впервые за всю неделю Беговой Бизнес произвел на меня впечатление. Трудно было представить нечто, что смогло бы остановить Дункана МакДональда в этот момент, а он, вдобавок, дышал далеко не тяжело.

Мы послонялись около финишной ленты, чтобы посмотреть на победителей, потом вернулись к Уилбуру, чтобы понаблюдать доходяг. Они брели – скорее мертвые, чем живые, пациенты – весь остаток утра с переходом в полдень. Последние приковыляли в седьмом часу вечера, как раз поспели к закату и взрыву аплодисментов среди нескольких рикш, все еще патрулировавших парк около финиша.

В марафоне, как в гольфе: главное – участие. Вот почему Уилсон распродает гольф-клубы, а «Найк» – кроссовки. Восьмидесятые будут не лучшим периодом для игр, где ценятся только победители – за исключением самой верхушки профессионального спорта, например, Суперкубка или мирового первенства по боксу в супертяжелом весе. Остальным дисциплинам придется адаптироваться к новой тенденции или свыкнуться с упадком. Кто-то начнет спорить, но таких раз, два и обчелся. Концепция победы через поражение уже пустила корни, и многие согласны, что она не лишена смысла. Марафон в Гонолулу – наглядный пример Новой Традиции. Гран-при за участие в гонке – серая футболка для каждого из четырех тысяч «финишировавших». Это тест, не проходят который лишь выбывшие из борьбы.