Ольга Комарова - Херцбрудер

Аня зажала сигаретку двумя пальцами, которыми изображала козу, отвернулась к стеклу, за которым было темно и был темный дождь, и со свистом выпустила дым в лицо своему отражению. Но дверь откроется с другой стороны, а там стоит уже вся компания, даже тот пришел, которому полагалось задний тамбур караулить.

"Эстеты проклятые, это они мне последнюю сигаретку перед смертью выкурить позволили. Гады."

Электричка затормозила, дверь открылась,

— Бэ-э-э!... — зарычала Аня и бросилась прямо на них подобно боевому слону. У них реакция неплохая, они схватили ее за плечи, но Аня сбросила пальто, мокрое и теплое, и пока они под ним барахтались, Аня выскочила, и электричка отправилась дальше, причем Аня заметила, что в другую дверь того же вагона влез кто-то с корзинками.

Порыв ветра сорвал с ближайшей ветки мокрый листочек и приклеил его Ане на лоб. Аня помахала вслед поезду мертвецов.

Следующая электричка подъехала минут через десять, Ане опять повезло. Там тоже было очень тепло, и она заснула.

Разбудил ее, как водится, контролер. Боже мой, в такое время!

— Ваш билет, девушка, — сказал он, смущенно глядя ей под ноги.

Аня тоже посмотрела себе под ноги и увидела кровавые следы. Как это она умудрилась вляпаться! Она поджала ноги и пожала плечами — билет-то остался в сумке. Хорошо еще, что у Ани была привычка рассовывать бумажные денежки по глубоким карманам суконной теплой юбки — она наскребла бумажек на штраф, и даже еще остался рубль, а когда контролер ушел, Аня стала размазывать туфлей кровь на полу. Потом вспомнила про листочек и отодрала его ото лба. Листочек успел присохнуть. Аня бросила его на пол и растерла ногой. Лень по-своему изощренна. Впереди нос, сзади зад. И не наоборот.

И она опять уснула и проснулась уже в Москве. От темного дождя юбка разбухла, пока Аня дошла до метро. Она разменяла рубль, съехала вниз и, стоя на самом краешке платформы, вытянула шею в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Там, "у первого вагона", скопилось человек десять сонных пассажиров. Поезд сверкнул очами и начал тормозить. Аня приготовилась — и тут ее кто-то сильно толкнул в спину, и в следующее мгновение она оказалась под колесами поезда.

— Бэ-э-э, — сказала Аня и прижалась к матушке черной земле — иначе говоря, проворно нырнула в углубление между рельсами. Первый вагон наехал на нее и тут же остановился, так что окрашенные кровью Анины подметки с прилипшим растерзанным листиком остались снаружи.

"Господи! Не дай бог, чтоб было смешно..."

— Девушка! Вы живы, девушка? Если живы, то ползите назад.

Молоденький машинист теребил Аню за ногу.

— Я не могу назад, — гулким голосом ответила Аня, — мне ваш поезд на юбку наступил.

— А ты сними юбку! — загоготали наверху.

Аня лягнула машиниста ногой и потребовала, чтобы поезд слегка отъехал назад.

— Никаких назад, вперед поезжай! — крикнул кто-то.

— Граждане пассажиры! Успокойтесь. Ни назад, ни вперед я по живому человеку не поеду.

— Что же мне, ночевать под брюхом твоей машины?

— Товарищи! Может быть, у кого-нибудь есть ножницы?

— Ну откуда в метро ножницы?

— Вот у этого наверняка ножик есть.

— У меня есть ножницы, маникюрные.

Машинист взял у дамочки ножницы и передал их Ане. "Надо же, ну и штучка, — думала Аня, отгрызая кривыми ножницами изрядный кусок подола, — у нее даже ножницы пахнут французскими духами... Не она ли меня под поезд столкнула..."

Кусок юбки остался под колесами, а сама хозяйка юбки поползла задом наперед и выползла из-под поезда.

— Возьмите ножницы.

— Возьмите их себе на память.

— Очень мне нужны ваши подарки! — возмутилась Аня и швырнула ножницы под ноги дарительнице.

Потом она подтянулась на руках, легла животом на край платформы, с трудом закинула ногу и наконец встала, отряхнула руки и вошла в вагон.

Она вошла и села на свободное место, и все остальные тоже вошли и сели. Никто не стоял, и все места были заняты. Сколько мест, столько и пассажиров, ни одним пассажиром больше, ни одним пассажиром меньше. Так что можно было ехать.

Аня с интересом посмотрела на свою юбку, лохмато обрезанную и годную разве что на изящные тряпочки для пыли. Из юбки торчала красная коленка (колготки были красные), а на коленке — большая круглая дырка — порвала, когда падала, или ножницами зацепила. Дырка была белая. Аня сняла висевшую на шее шариковую ручку, тоже красную, и принялась от нечего делать закрашивать дырку.

И тут в вагон вошел один лишний пассажир, которому не было места. Аня очень не любила, когда в метро кто-то нависал перед ней, особенно чужой мужчина, но где было этому медведю угадать, что он неприятен именно Ане! Он Аню-то как раз и выбрал, чтобы встать над ней, причем левую руку с портфелем он ухитрился поднять вверх и этой рукой держался за сверкающую трубу, а в правой руке у него была книжка, и лицо по причине сильной близорукости погрузилось в книжку до ушей. Время от времени он прогибался, и его неспортивное пузо с пластмассовой молнией посредине почти касалось Аниного лба. Аня вообще терпеть не могла куртки с разъемными молниями, потому что когда человек застегивает такую куртку, издали кажется, что он расстегивает ширинку. А у этого к тому же что-то в куртке распоролось и прямо из молнии, как непристойный символ, свисала длинная нитка. Молодой человек покачивался и непристойная нитка плясала на Аниной красной коленке. Ане это надоело, она намотала нитку на палец и попыталась ее оторвать. Нитка оказалась неожиданно прочной — молодой человек тяжело повалился на Аню, Аня оттолкнула его, но сама вслед за ним покатилась под ноги пассажирам, потому что ее палец был привязан ниточкой к его куртке.