Курбан Саид - Али и Нино

— Кто эти люди, Али хан?

— Прислуга, охрана…

— О господи, сколько же здесь слуг?

Я подозвал евнуха и задал ему тот же вопрос.

Евнух погрузился в глубокую задумчивость, беззвучно зашевелил губами, считая в уме, потом наконец сообщил, что в гареме двадцать восемь слуг.

— Сколько же здесь живет женщин?

— Сколько хан пожелает. Правда, сейчас здесь всего одна женщина, та, что сидит рядом с тобой. Но места здесь вполне достаточно. Асад-ас-Салтане с женами в городе. Здесь твой гарем.

Он сел рядом и продолжал:

— Меня зовут Яхья Кули. Я буду оберегать твою честь, хан. Умею писать, читать, считать. Я управляю этим домом и решаю все вопросы, связанные с женщинами. Ты можешь вполне положиться на меня. Я вижу — эта женщина не получила должного воспитания. Но не беда, я преподам ей уроки нравственности и достойного поведения. Укажите мне только дни, когда она бывает нездорова, я запишу, чтоб не забыть. Мне непременно надо знать это, чтобы судить, насколько она капризна. Я лично искупаю и побрею ее. Вижу, у нее под мышками растут волосы. Поразительно, до чего в некоторых странах не придают значения воспитанию женщин. Я завтра же выкрашу ее ноги хной и проверю ей рот, прежде чем она ляжет в постель.

— О господи, а это зачем?

— Если у женщин больные зубы, то изо рта у них идет дурной запах. Я должен проверить ей зубы и понюхать дыхание.

— О чем он там болтает? — спросила Нино.

— Этот чудак предлагает свои услуги в качестве зубного врача, ответил я, чувствуя, что оказался в дурацком положении. — Яхья Кули, обратился я к евнуху, — судя по всему, ты — человек опытный в делах культурного обхождения… Но моя жена беременна, и с ней надо быть осторожным. Поэтому давай отложим воспитание до того времени, когда родится ребенок.

Я говорил это, чувствуя, как мои щеки заливает румянец. Хоть Нино и в самом деле была беременна, тем не менее, я лгал.

— Это очень разумно, хан, — промолвил евнух. — От беременных женщин не знаешь, чего ожидать. Да, пока не забыл, есть одно средство, чтобы у вас родился мальчик. — С этими словами он оглядел худенькую фигурку Нино. — Мне кажется, пару месяцев еще можно подождать.

На веранде поднялся какой-то переполох. Я видел, как евнухи и служанки бурно жестикулируют. Яхья Кули вышел выяснить, в чем дело, и, вернувшись, торжественно доложил:

— Хан, тебя явился приветствовать почтенный ученый Хафиз Сеид Мустафа Мешхеди. Я не осмелился бы беспокоить вас в гареме. Однако Сеид — ученый человек, из рода Пророка. Он ждет вас на мужской половине.

Услышав имя Сеида, Нино подняла голову.

— Сеид Мустафа? — переспросила она. — Пусть идет сюда, выпьет с нами чаю.

Честь и достоинство рода Ширванширов были спасены лишь благодаря незнанию евнухом русского языка. Никому в голову не могло бы прийти, что жена хана намерена принять в гареме постороннего мужчину.

— Нино, — смущенно проговорил я, — дело в том, что Сеид не сможет прийти сюда. Ведь здесь гарем.

— В самом деле? Какой странный обычай. Давай тогда примем его во дворе.

— Боюсь, Нино, что… Как бы тебе объяснить… Понимаешь, в Иране все иначе. Ведь Сеид — мужчина.

У Нино от удивления глаза на лоб полезли.

— То есть ты хочешь сказать, что я не имею права видеться с Сеидом? Сеидом, который привез меня в Дагестан?

— Боюсь, что да, Нино, хотя бы на первых порах…

— Ну, хорошо, — холодно сказала она. — А теперь уходи отсюда.

Вконец расстроенный, я отправился в библиотеку, где меня ожидал Сеид. Нам подали чай, и Сеид стал рассказывать, что собирается до изгнания русских из Баку пожить в Мешхеде у своего знаменитого дяди. Я счел эту мысль вполне разумной. Как человек воспитанный, Сеид ничего не стал спрашивать о Нино, даже не упомянул ее имени.

Но вдруг дверь распахнулась, и Нино собственной персоной возникла на пороге.

— Добрый вечер, Сеид.

Голос ее был спокоен, но в нем ощущалось напряжение. Сеид Мустафа чуть не подпрыгнул от неожиданности. На его рябом лице появился неописуемый ужас.

— Не хотите ли еще чаю, Сеид? — любезно предложила Нино.

Сеид все еще не мог прийти в себя.

Из коридора доносился беспокойный топот ног. Теперь уже не было никакого сомнения в том, что честь рода Ширванширов навеки запятнана.

— Я пулеметов не испугалась, — со злой усмешкой произнесла Нино, чеканя каждое слово, — а евнуха твоего и подавно бояться не намерена.

Вечер мы провели втроем. Что ни говори, а Сеид был очень, ну просто очень воспитанным человеком.