Евгений Марков - Чернозёмные поля

Суровцовы уже никогда не виделись больше с Татьяной Сергеевной. Но Лиду они раз встретили в крутогорском вокзале, где они поджидали с своим тарантасом Дашу из Москвы. Это было через два года после их заграничного свидания. Суровцовы натолкнулись на Лиду в компании кутящих инженеров; Нарежного уже не было, и Лиду неотлучно провожал седой молодцеватый полковник, увешанный орденами и золотыми жетонами. Суровцову сказали, что это строитель каких-то важных дорог, сделавший себе огромные деньги. Шампанское лилось рекою у стола, где кутили инженеры, и Лида не отставала он мужчин, с шутливым хохотом опрокидывая бокал за бокалом. Когда Лида заметила Надю с Суровцовым и подбежала к ним с наигранною радостию, её пышные, бросающиеся в глаза наряды, жемчуг и брильянты произвели на Надю содрогающее впечатление; бархат и кружева Лиды казались Наде пропитанными какою-то такою отвратительною грязью, и дерзкие, слегка опьяневшие глаза Лиды казались Наде такими бесстыдными, что у неё едва достало воли расцеловаться с нею по-прежнему. Завистливым, злорадным взглядом окидывала Лида наивную красоту и свежесть своей подруги детства, и её истасканное, ещё не совсем загрубелое сердце обливалось едкою горечью при виде этого честного счастия, этого священного достоинства любящей и любимой жены. Пьяные голоса бесцеремонно звали Лиду, по-видимому, давно привычного участника их оргий, а Лида, побуждаемая каким-то гадким инстинктом, развёртывала перед Суровцовым все батареи своего кокетства, бесплодно рассчитывая подразнить и обеспокоить Надю.

— Ты ему не верь, Надя, как бы он ни притворялся влюблённым , — наивничала она. — Мужчины все вруны, им нужны только первые цветочки; сорвут, а там и задирают нос. Ведь ты знаешь, твой благоверный был в меня по уши влюблён. Он сам тебе скажет… Смотри, я отобью его у тебя. Опять в меня влюбится, если захочу. Их брат на том стоит. Им изменить женщине всё равно, что перчатку надеть. Ведь правда, вы были в меня ужасно влюблены, Анатолий Николаевич? — тарантила Лида.

— Что-то не помню, — с спокойной улыбкой ответил Суровцов, к великому утешению Нади.

— Да, да, скрывайте от жены… Хочешь пари, Надя, что он влюбится в меня снова?

— Этого никогда не может быть, — с тою же улыбкою продолжал Суровцов. — И вы наверное проиграете пари, ручаюсь вам.

— Что maman твоя? Имеешь ты вести о ней? — сухо перебила Надя, желая переменить разговор.

— Ей-богу, не знаю; она так редко пишет, а я совсем замучилась писать, — немного сконфуженно объяснила Лида.

— Ну, а Боря? Перешёл он во второй класс?

— Ей-богу, не знаю; я ведь так давно была в Петербурге и совершенно забыла, в каком он классе, — говорила смущённая Лида, косясь на своих приятелей.

— Куда же это ты едешь?

— Ах, это у нас маленькое partie de plaisir; мы едем в Киев открывать дорогу. Ведь это всё инженеры… Они тут ведь хозяева…

— А муж твой где?

— Муж? — сказала Лида, немного подумав и сильно краснея. — Муж дома; он не любит движений. Не сидеть же мне с ним грибом целые дни. У него дела, обязанности. Это вы только такие примерные супруги, минуты не проведёте врозь… А мы люди современные, мы по-американски… Он свои дела имеет, я свои. Я нахожу, что это гораздо лучше.

— О, без сомнения, — подтвердил Суровцов, протягивая Лиде руку. — До свиданья пока…

— M-me Лиди, скоро ли вы? — донёсся до них полушутливый, полугневный голос; седой полковник подхватил её под руку и умчал к буфету.

— Ну уж этот Лидёнок чертёнок! — рассуждал вслух совершенно опьяневший молодой офицер, расстёгивая белый жилет тотчас по отходе Лиды. — С ума свела нашего старичка. Да она всякого с ума сведёт! Я первый сойду с ума, если только… — Он не окончил фразы и, выразительно подмигнув товарищам, опорожнил бокал.

Не совсем ладно оказалось в семействе Каншиных. Манерная предводительша, безропотно терпевшая тридцать лет игривые похождения своего супруга, вздумала обижаться на старости лет его излишним вниманием к дамам и девицам разных сословий, и, натолкнувшись на один слишком громкий случай, поднялась за границу с Зоею, Евою и Агатою, свято сохраняющими по сие время свою девичью добродетель. Они живут в Лозанне, скромною квартиркою, недалеко от Уши, берут уроки различных искусств по два франка в час. Швейцарки считают m-me Каншин за образцовую мать и за самое кроткое существо. Демид Петрович немного был сконфужен отъездом жены и даже счёл нужным съездить по этому случаю на месяц в Петербург. Но это не помешало ему днесь благополучно предводительствовать в Шишовском уезде, а после того, как его заботами губернатор навесил шишовскому исправнику Станислава на шею, шишовские жители поднесли ему диплом почётного гражданина города Шишов, испросив на то законом указанное разрешение.