Евгений Марков: Русская Армения

Опять приходится прорезать насквозь нашу необъятную южную равнину, — эту новооткрытую русскую Америку, в которой земля с каждым годом поднимается в цене словно на каком-нибудь соблазнительном аукционе, и которой бесплодные глины и пески распродаются теперь чуть не по квадратным саженям, как почва Берлина или Лондона, потому что всякий хозяин, всякий покупатель и предприниматель ждет здесь на всяком шагу неистощимых залежей железа, или угля, а то, пожалуй, чего-нибудь и поценнее, в роде меди или ртути… Эти минеральные богатства, это обращение недавно еще пустынных, степных пастбищ, облегающих на необозримое пространство Азовское море и низовья Донца и Дона, — в деятельную и густонаселенную горнозаводскую страну, прорванную густою сетью железных дорог, день и ночь дымящую своими черными трубами и залитую электрическими огнями, будто улица большого города, — резко перевернули экономическое положение не только местного населения, но и целой южной половины России; переместились центры торговой и промышленной жизни, установились могучие течения рабочей силы в новых направлениях: оделенные полубесплодными наделами мужички, продав под заводы и шахты своя неудобья, обратились в зажиточных собственников купленных на стороне обширных и плодородных земельных участков, а иные прямо в подрядчиков и капиталистов, — а попутно развилось сильное переселенческое движение из страны недоступно дорогих земель — в губернии, где гораздо лучшую землю можно еще покупать за цену втрое и вчетверо дешевле…

От века излюбленная пшеничка, подсолнух или лен, перестали уже быть центром вращения всех хозяйственных помыслов и забот степного жителя, и он на опыте убедился в справедливости своеобразно понятого им евангельского изречения: «не о хлебе едином будет жив человек», ибо камень стал его кормить гораздо сытнее и надежнее, чем кормил прежде хлеб.

Но, однако, в этой «новой России», так мало похожей на старую соломенную Русь, и гораздо более сходной с Америкой или Бельгией, — до русского рта доходят сравнительно скудные струйки от тех молочных рек, которые потекли в последнее время из каменных недр ее. Я с любопытством остановился на поучительных статистических цифрах, который как нарочно попались мне при самой поездке моей через этот край будущего в одной из местных газет («Приазовский Край»). Просвещенные европейцы, как оказывается, до того облюбили нашу невежественную страну снегов и медведей, что переносят сюда мало-по-малу главную массу своих иноземных промышленных предприятий. Одни бельгийцы, напр., к 1 января 1899 г. основали на Руси 113 различных предприятий, ценностью в 350 миллионов франков, между тем как во всей остальной Европе у них только 45 предприятий на 324 миллиона. Из числа 113 бельгийских предприятий — на юге России 71, а собственно в Приазовском крае — 23 с 82 миллионами франков. Особенно сильно стала развиваться у нас бельгийская промышленность с 1895 г., когда в один год основалось 20 различных предприятий, в том числе 8 крупнейших на юге: донецкие, прохоровские, луганские и варваро-польские каменноугольные копи, донецкое общество металлических изделий, екатеринославский и франко-русский литейные заводы и сантуриновское стеклянное производство, с капиталом в сложности 37.700.000 франков; в 1896 г. возникли еще 7 таких же ценных бельгийских предприятий: успенские доменные печи, луганские финифтяные изделия, железопрокатный завод в Константиновке, гончарное общество «Керамика» в Григорьевке, донецкий стеклоделательный завод, горловский завод строительных материалов и фабрика инструментов в Луганске. В 1897 г. прибавилось еще 4 предприятия на 10 миллионов; в 1898 г. по всей России основалось 35 новых промышленных предприятий бельгийцев, и из них на долю юга пришлось 17 миллионов франков, размещенных также в 4 предприятия. Насколько выгоден для иностранцев этот дружный поход их на богатства, сокрытая в недрах беспечной земли русской, — могут показать те же статистические цифры.

Так, в 1898 г. только с 14 предприятий, ценностью в 53 миллиона, получилось чистой прибыли 3 миллиона франков; вообще же барыш предпринимателей доходит до 8-25 %.

У нас до сих пор в повременной печати и различных экономических обществах ведется горячий спор о том, полезно или вредно допускать к разработке наших природных богатств иностранные капиталы. Судьба нашего юга доказывает до очевидности, что без иностранных капиталов, иностранного знания, иностранной предприимчивости, — новороссийские степи наши до сих пор оставались бы пустырями, на которых бродили бы овцы да гнездились овражки. Конечно, они оставались бы, вместе с тем, и непочатым источником будущего богатства, которое, без сомнения, попало бы когда-нибудь и в чисто-русские руки, как дедовская кубышка, запрятанная в потайной ящик и не приносящая дохода, но зато и совсем не растраченная.