Франс Силланпяя - Люди в летней ночи

Но я помню, что Райло еще сказал при этом: «Однако тут имеется поручительство епископа». И рукопись была отправлена в набор.

Маленькие добрые превратности судьбы — так можно охарактеризовать ту цепь событий, благодаря которым я сделался писателем.

В день ее свадьбы Оскару было не по себе. Будучи приглашенным, он не пошел на церемонию обручения, да и потом промедлил. Когда же он наконец явился туда, пробст уже успел уйти, а в людской танцевали.

Хозяйка оказалась в прихожей и сказала, поздоровавшись с ним за руку: «Добро пожаловать!» — и еще спросила, где же это он задержался. Оскар ответил, что голова побаливала.

— Молодые-то уже здесь, иди туда, — подбодрила она Оскара и скрылась в домашней пекарне.

Ольга сидела в дальнем конце стола, на лавке, рядом с мужем и, кокетливо смеясь, болтала с учительницей, сидевшей пообочь справа. Но взгляд Ольги то и дело устремлялся к двери; заметив Оскара, она оставила свое место и поспешила поздороваться с ним. Оскар протянул ей нарцисс, который принес из материнского сада. Девушка боязливо оглянулась на людскую, полную гостей, затем захлопнула у себя за спиной дверь и прикрепила цветок на грудь.

— Спасибо, что пришел… только теперь. Скоро будет попурри [8] Попурри — финский танец из четырнадцати и более фигур. , и мне следует еще побыть здесь. Пойди хотя бы туда, в комнату. Ты грог пьешь?

Она провела Оскара, который еще не успел ничего промолвить, в заднюю комнату дома, где сидели пожилые мужчины. Хозяин дома встал, чтобы поздороваться, и предложил пропустить по рюмочке.

— Вот так-то, здесь, в глуши, можешь маленько и выпить, не сочтут за грех — Он многозначительно глянул на стол — Тут все имеется. Давай наливай, чего там.

Оскар объяснил, что, мол, не страшно, если и сочтут, сел за стол и с нарочито послушным видом осушил стаканчик. Затем толковали о выписке и пришли к выводу, что книгочею, к тому же бедному, негоже слишком увлекаться этим. В конце концов Оскар услышал свой голос, рассказывающий забавные студенческие байки, веселящие пожилых мужчин.

Но в людской в это время началось попурри. Вышло несколько пар, и прошло несколько минут, прежде чем танец заладился. Оскар следил за развитием танца с замиранием сердца, и когда начались последние фигуры, незаметно покинул комнату. В дверях людской он задержался до тех пор, пока его взгляд, обращенный на танцующих, не встретился со взглядом Ольги. Их взгляды устремились навстречу друг другу, как две тайные молнии, и никто не заметил их сверканья.

Юноша вошел в амбар. Значит, здесь суждено произойти их последнему свиданию, в этой постройке, хранящей уже много такого, о чем дано вспоминать лишь им двоим, постройке, повидавшей жизнь и обольстительно улыбающейся и в страдании, переплавленном в слезы.

Но ей еще не доводилось видеть того, чему предстояло произойти на сей раз.

Юношеский любовный пыл разгорался, молодой человек мысленно рассуждал сам с собой:

«Есть ли у меня право все по-прежнему прижимать ее к своей груди теперь, когда она уже обвенчана с другим? Есть, ибо я люблю ее. Дает ли любовь такое право? Дает или нет, но сейчас она моя, моя!»

И в памяти его мелькали видения, и из сердца его растекалась по всему телу горячая энергия.

На столе стояли розы и незабудки — свадебные цветы. Они издавали тонкий аромат. Казалось, будто уже ощущается здесь ее дыхание.

Юноша упал навзничь на постель, покрытую домотканым ковром. Попурри закончилось.

— Ты здесь?.. Мне было так не по себе… Я даже не сразу ответила «да» там, в церкви, и все уставились на меня. Но потом я уже была веселой и во время попурри думала о тебе все время. Знаешь что? Я считаю, что это все же правильно…

— Что?

— Что я вышла за него.

— Теперь ты его?

— Нет. Теперь-то я твоя.

— Моя?

— Не веришь, хотя обнимаешь меня?

— Целовались?

— Нет. Здесь. Да я бы и не позволила.

— А ты не боишься?

— Чего? Никто ведь не знает, что мы тут вдвоем.

— Нет, но…

— Ты меня упрекаешь?

— Что ты, что ты!

Он поцеловал ей руку, и в тот же миг ему показалось, будто воздух вздрогнул от какого-то разлада. Девушка приподнялась, села и прижала руки к пылающим щекам.

Они немного помолчали, острота момента еще не притупилась. Само мгновение было тончайшим, что-то могло сейчас разрушиться непоправимо, навсегда. Юноша понял это и еще чуть-чуть продлил молчание, глядя на Ольгу — цветущее, юное создание, в котором с каждой минутой естеством побеждалось сомнение, теряющее последнюю точку опоры. Это должно случиться сейчас или никогда…