Кальман Миксат - Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак

Ему вдруг пришло на ум, что чересчур благодарные пациенты обыкновенно мало платят. Форинты восторженными словами заменяют.

— А кашель как?

— Не прошел еще.

— Ну сам собой пройдет, раз причины не будет. А мама?

— Она наверху, в своей комнате.

— У меня как раз семь минут осталось, чтобы засвидетельствовать ей почтение.

— Господи, как вы спешите.

— Что поделаешь, долг прежде всего. Но завтра-послезавтра я надеюсь улучить еще минутку и заглянуть к вам. Итак, подымемся к баронессе. Разрешите предложить вам руку?

Какая-то особенная, мягкая истома исходила от всего ее существа, а походка была мерная, ритмичная. Просто вальс, а не походка.

Весь фасад «Мраморной богини» оплетали розы. Тысячи их свешивались со стены, нависая над входом. Доктор машинально сорвал полураспустившийся бутон и продел в петлицу.

— У, какой вы, — надула губки Клара, подымаясь по лестнице, — мой бутон сорвали, второй уже день passe ich auf ihn [12] Слежу за ним (нем.). (Клара любила мешать языки) и сегодня не тронула, хотела, чтобы он подрос немножко, а вы хвать у меня прямо из-под носа.

Этот игривый тон несколько озадачил Менюша, но делать нечего: он вынул бутон из петлицы и, сам выходя из своей роли сурового эскулапа, с некоторым подобием галантности подал Кларе:

— Вот ваш бутон! Не плачьте!

Клара, улыбнувшись, воткнула его в густые белокурые волосы.

Когда на следующий день наш герой нанес дамам визит, слегка увядший бутон стоял в стакане с водой. Но Менюш в своем положении так же мало думал о флирте и любви, как приговоренный к повешению о будущем урожае. Наверно, он просто не заметил чести, оказанной его бутону.

Бланди еще недель шесть оставались в Приксдорфе, часто встречаясь с доктором, который чуть не каждый второй день заезжал к ним, но всегда на минутку, по своему обыкновению. Виделись они и за обедом в отеле «Золотое яблоко», но тоже мельком. Ел Катанги второпях, и уже за вторым блюдом за ним обыкновенно прибегал его запыхавшийся лакей. Баронесса, любившая поболтать, никогда не могла наговориться вволю. Только начнет, а тому уже пора. Постепенно она совсем к нему охладела.

— А, поди ты с доктором своим, — отмахивалась она от дочери. — Препротивный, расчетливый субъект, прилип к своей медицине, как змея к эскулапову посоху.

— Но он интересный мужчина. И деньги у него, наверное, есть.

— Кто его знает.

— А нет, так будут. И потом воспитан, anstandig [13] Приличный, благопристойный (нем.). и с красивым дворянским именем. Король Янош из него чудо что сделал бы.

— Смотри, найдет коса на камень.

— Смелость города берет!

Старая баронесса неодобрительно покачала головой.

— Как ни плети паутину, камень самую крепкую прорвет, запомни это, Клара!

Но дочь отвернулась упрямо.

— У тебя ни капли выдержки нет, мама, ты хочешь, чтоб жареные голуби сами тебе в рот влетали, да еще нашпигованные!

— Ну, твоего голубка я и на необитаемом острове не пожелаю.

— Дело вкуса.

— Язычок придержала бы, востер больно.

— В тебя уродилась, мамочка.

Так частенько пикировались маменька с дочкой, которая за последние две-три недели совершенно излечилась от своего катара. Лицо у нее посвежело, порозовело — сделалось совсем как «фаршированный голубочек», по определению одного ее поклонника, офицера, а гибкое, стройное тело целых десять кило прибавило, судя по санаторным весам.

— Если б еще питание получше! — жаловалась баронесса доктору. — А то здесь бог знает чем кормят. В следующий раз, если жива буду, со своим поваром приеду.

Доктор при этих словах быстро поправил очки, а Клара поблагодарила мать растроганным взглядом: «Спасибо за помощь, мамочка».

К приксдорфским рестораторам баронесса Бланди вообще питала непреодолимое отвращение, искренне радуясь, что раскусила их махинации и по погоде может предсказать меню на завтра. Ветрено было — она яблочные пироги пророчила, потому что много яблок зеленых посбивало; дождь лил — и она была готова поклясться, что «кайзершмарн» * сделают: не станут же эти живодеры выбрасывать булочки, размокшие на столах.

Никакого особого любопытства к личным делам баронессы герой наш не выказывал. Трудно сказать почему: из благовоспитанности или просто из равнодушия. Кто он: тонкая бестия или Бланди его вообще не интересуют? Кларика много раз задавалась этим вопросом.

Но так как баронесса сама была разговорчива, ему волей-неволей довелось узнать кое-что. Иногда он и сам спрашивал, но только если разговор наводил его на это.