Мария Корелли: История детской души

— «Пойдем», сказал он, ласково улыбаясь. «Чу! не шуми, ступай осторожно: никто еще в доме не проснулся! Хочу быть соучастником твоего сегодняшнего похождения! Позавтракаем еще раз вместе у м-с Пейн — успеем, дилижанс придет еще не скоро!»

Выразив свою радость восторженным неслышным прыжком, Лионель на цыпочках покрался за своим воспитателем, спускаясь с лестницы точно котенок, краснея от радости и от страха, когда тяжелая входная дверь, бережно ими раскрытая и также тихо и бережно притворенная — осталась позади их, и они очутились одни среди благоухающего сада.

— «Дайте-ка, я понесу ваш чемодан,» бойко и развязно сказал Лионель, «я могу!»

— «А я так думаю, что не можешь!» смеясь, сказал Монтроз. «Лучше понеси моего Гомера.»

Мальчик принял книгу обеими руками и понес ее с каким-то благоговением, как святыню.

— «М-р Монтроз, куда вы теперь поедете», спросил он, «будете-ли заниматься опять с каким-нибудь мальчиком?»

— «Нет, нет еще… придется ли мне когда-нибудь найти такого мальчика, как ты? Как ты думаешь?»

Лионель серьезно подумал прежде, нежели дать ответ, и, наконец, сказал:

— «Право, не знаю. Вероятно, бывают и такие. Видите, раз ты единственный сын, трудно тебе походить на других мальчиков — тебе постоянно надо стараться делаться умнее… Было бы, например, у меня еще два или три брата, мой отец желал бы, чтобы каждый из нас был умный, всем нам было бы легче — тогда он не с меня одного бы всего требовал. Вот, как я это понимаю.»

— «Вот, как ты это понимаешь,» повторил за ним Монтроз, внимательно всматриваясь в его серьезное, сосредоточенное личико. „ Итак, ты полагаешь, что твой отец желает из тебя одного извлечь умственные плоды целой семьи? Что же, пожалуй что так!»

— «Конечно,» утвердительно сказал Лионель, «и это так понятно — когда у вас всего один мальчик, вы от него много и ожидаете!»

— «Возмутительно много,» сказал про себя Монтроз, и прибавили громко: «Ничего, мой голубчик, ты не смущайся — учишься ты совершенно достаточно и знаешь куда больше, нежели я знал в твои годы! Я был в школе, в Инвернесе, когда был твоих лет, и почти все свое время проводил в драке… Так-то я учил уроки!»

Он рассмеялся молодым, заразительным смехом, и Лионель также весело засмеялся — до того показалось ему смешно, что мальчик проводил все свое время в драке! Как это было изумительно, как ново!

— «Скажите, м-р Монтроз,» воскликнул он, «из-за чего же вы так дрались?»

— «О, стоило только захотеть, предлог найти было легко! "весело пояснил Монтроз. «Например, покажется мне, что у какого-нибудь мальчика нос слишком длинный — вот, я его за нос дернул, ну, и готово!… Драка неизбежна, если хотим остаться друзьями! Эх! чудное было то время, право, любо вспомнить!»

— «А я никогда даже не видал драки,» промолвил Лионель, «у меня никогда не было мальчика, с которым мне бы можно было драться.»

Монтроз взглянул на него, и сразу его веселое настроение сменилось другим.

— «Выслушай меня внимательно, мой голубчик,» сказал он. «Когда бы ни представился к тому случай, проси твоего отца отправить тебя в школу. Скажи ему, что это единственная твоя мечта, что ты по школе томишься, проси, умоляй — помни, что в школе твое спасение! Ты уже подготовлен вполне. и с теперешними твоими познаниями в школу поступишь одним из первых и будет тебе там с кем побороться и кого побеждать. Бороться в жизни приходится каждому, и тот побеждает, кто бороться научился… Хорошо смолоду и за это дело браться! Скажи твоему отцу, скажи профессору, который заменит меня, что у тебя страстное желание поступить именно в одну из наших больших, общественных школ, Итон, Горра, Винчестр, все равно, из любой из них выходят — люди!»

— «Хорошо, буду просить,» грустным голосом сказал Лионель, «но я знаю, что мне откажут. Отец об этом и слышать не захочет! Мальчики в общественных школах все ходят в церковь по воскресным дням — не правда-ли? Вот, ведь, знаете, что никогда не будет дозволено это…»

Монтроз ничего не ответил, и они шли молча и молча дошли до самого домика м-с Пейн. На крыльце стояла сама добродушная хозяйка в белом чепце и свежем ситцевом платье.

— «Доброго утра, м-р Монтроз! Доброго утра м-р Лионель! Войдите, милости просим! Все готово: стол накрыть, открыто настежь окно, комната вся пропитана сладким ароматом нашей душистой жимолости! Ничто не может сравняться с Девонширской жимолостью, разве только — Девонширские сливки — и будет их вдоволь сейчас, у вас, за завтраком! Что, видно, грустно маленькому барину расставаться с добрым, своим, учителем?…»