Ирвин Шоу - Вершина холма

– Милая ты моя, – с грустью пробормотал он.

– Сейчас не время для нежных слов.

– Ты хочешь развода?

Стоя в напряжении, спиной к двери, точно обвинитель в конце затянувшегося процесса, она вздохнула:

– Не знаю, чего я хочу, но утром ты сядешь в свою машину – это твоя машина, – и…

– В нашу машину, – поправил он.

– Нашего больше нет. Отныне есть только твое и мое. Утром ты сядешь в машину, поедешь в город и заберешь свои вещи из моей квартиры.

Он посмотрел на широкую двуспальную кровать. Майкл знал, что не сможет пролежать рядом с Трейси до утра. Он встал.

– В таком случае, – сказал он, стараясь говорить четко и логично, – в таком случае нет смысла ждать утра. Я соберу вещи и уеду сейчас.

– Ты не в состоянии вести машину. Ты угодишь в тюрьму.

– Это уже мои проблемы, – сказал он, вытащил сумку и стал складывать в нее одежду.

Трейси пожала плечами:

– Поступай как знаешь.

Он собрался и шагнул к двери.

Трейси загораживала ему выход. Он увидел прелестное грустное лицо, которое обожал, почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и внутренне содрогнулся.

– Что ты скажешь родителям?

– Придумаю. Например, что тебе позвонили с работы и срочно вызвали к утру в город. Потом решу, как преподнести им новость. Я возьму вину на себя. Пусть они по-прежнему тебя любят. Психологическая несовместимость, чем не причина? – Она снова засмеялась. – Ты на самом деле хочешь ехать сейчас, ночью?

– Ничто меня не удержит.

Она пожала плечами и шагнула в сторону.

– Будь осторожен за рулем.

– Постараюсь.

Он открыл дверь и на мгновение замер.

– Обожди, – сказала она и прошла вперед, – я включу лампу.

Она щелкнула выключателем. Майкл медленно спустился по лестнице, в одной руке он нес сумку, а другой держался за перила.

Майкл прошел через гостиную, где вечерами под негромкие разговоры женщин частенько играл в шахматы с Филиппом Лоуренсом, открыл уличную дверь и шагнул в сырую туманную ночь.

Он бросил сумку на заднее сиденье, сел в машину, завел мотор, посмотрел наверх – окно на втором этаже было освещено. Затем весь дом погрузился в темноту. Майкл открыл ворота и выбрался на дорогу. Туман клубился над блестящей поверхностью шоссе и рассеивал свет фар. Слезы застилали глаза, он ехал медленно и осторожно, но все равно испугался, когда из мрака выскочила полицейская машина и обогнала его. Но она промчалась, не останавливаясь, полицейским и дела не было до плачущего пьяного человека, который ехал у самой обочины со скоростью сорок миль в час, – они гнались за убийцей, спешили к месту аварии или на пожар, их ждало любое из тысяч несчастий, какое может случиться глубокой ночью в сотне миль от Нью-Йорка.

Майкл сидел у себя за столом на работе, он изучал папку деловых бумаг и время от времени поглядывал в окно. На улице шел холодный осенний дождь. Майкл по-прежнему потел в жарком кабинете – отдельных регуляторов не было предусмотрено, а предки того человека, от которого зависела температура во всем небоскребе, видно, никогда не жили севернее Джорджии и в его жилах текла не кровь, а вода.

Майкл с трудом одолел десяток страниц и теперь в третий раз добросовестно всматривался в колонку с цифрами, но и сейчас они говорили ему не больше, чем в первый раз.

Он обрадовался телефонному звонку.

– Алло! Мишель?

– Антуан, – сразу узнал Майкл – пианист был единственным из знакомых, кто произносил его имя на французский манер, – ты где пропадал?

Майкл не видел француза более двух лет. Он спрашивал о нем в баре, где тот играл, но управляющий ответил, что пианист внезапно исчез, не дождавшись конца контракта.

– Я был в Париже, – ответил Антуан. – Безумный романтический порыв. Одной даме захотелось в Париж, а я испугался, что стоит мне отпустить ее от себя на пару недель, и все, au revoir, Antoine.

Майкл засмеялся. С женщинами Антуан был то чересчур циничен, то чересчур влюбчив. Он делился самыми интимными подробностями своих быстротечных связей.

– Рад тебя слышать, – сказал Майкл. – Развеешь тоску пасмурного дня. Как жилось в Париже?

– Отвратительно, – признался Антуан. – Настоящее Ватерлоо. Никто не желает слушать фортепьянную музыку, та дама вышла замуж за японского магната, другая… Но об этом при встрече.

– Где тебя можно найти?

– Я играю в кабачке «Золотой обруч», он находится в районе Шестидесятых улиц. Вывеска не должна вводить тебя в заблуждение – это сущая клоака. Но люди к нам ходят, а я веселю их как умею. Иногда даже заглядывают посетители, которые умеют пользоваться ножом и вилкой. – Он умолк, потом добавил: – Вчера заходила твоя жена. Она сказала, что ты работаешь на старом месте, так я тебя и нашел. Трейси по-прежнему очаровательна. Ее сопровождали двое мужчин.