Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

Григоре знал о бурной деятельности отца, и по его виду, да и по отдельным словам, которые изредка вырывались у старика, понимал, что тот недоволен результатами. Еще в первый день приезда Мирон сказал, что хочет навестить Пределяну, и через неделю они отправились к нему вместе.

Мирон Юга относился к семье Пределяну с большой симпатией. «Порядочные, хорошие люди», — повторял он всегда, думая в первую очередь об отце Виктора, с которым был когда-то знаком. К досаде Ольги Постельнику, для которой сейчас не было на свете ничего интереснее, чем бал общества «Оболул», за столом весь вечер, из уважения к Мирону, говорили только о сельском хозяйстве. Соображения Думеску хотя и не убедили Мирона, произвели на него самое тягостное впечатление, он всюду искал доводы, чтобы их опровергнуть, и, не находя их, очень расстраивался. Пределяну тоже считал, что среди крестьян, несомненно, происходит какое-то брожение, хотя, конечно, не такое сильное, как болтают в Бухаресте. По вполне достоверным сведениям, которые он получил от своего управляющего, даже у него в поместье, в Делге, крестьяне требуют новых, более выгодных для себя условий найма на работу. Он разговаривал со многими помещиками и арендаторами из Молдовы, людьми вполне достойными и уравновешенными, хорошо знающими мужиков, и они все в один голос утверждали, что там положение намного тревожнее. Стало быть, недовольство крестьян — явление всеобщее, одни и те же причины обусловили одинаковые последствия во всей стране. Объяснение этому найти не сложно, объяснений приводят даже слишком много, но все они малоубедительны. Что верно для одной области, не всегда подходит для остальных областей, а недовольство — повсеместно.

— Так получается только потому, что мы не хотим смотреть правде в глаза, Виктор, — вдруг с горячностью вмешался Григоре, который до тех пор молчал, стараясь не противоречить отцу. — Из-за навязанных крестьянам условий найма они всюду работают себе в убыток. С каждым годом они все глубже увязают в долгах, сумма которых все растет, так что выплатить ее они уже не в состоянии. У нас, к примеру, за большинством крестьян такая огромная задолженность, что, даже работая весь будущий год, они не только ничего не получат за свой труд, но даже не сумеют расплатиться с долгами, останутся и дальше в кабале. Нечего удивляться, что крестьяне негодуют и ропщут, коль скоро перед ними лишь подобная перспектива. Это вполне понятно и естественно!

Мирон Юга выслушал, иронически улыбаясь, доводы сына и, не удостоив их ни малейшего внимания, обратился к Пределяну:

— Крестьяне живут не очень хорошо именно из-за того, что помещикам приходится туго, да и все сельское хозяйство нашей страны ведется из рук вон плохо! Мы уже переживали трудные годы, когда поместья не приносили ничего или почти ничего, и все-таки крестьяне тогда не бунтовали, а занимались своим делом, терпели и страдали вместе с нами! На сей раз, слава богу, прошедший год был почти нормальным. Хорошие хозяева вели хозяйство экономно, кое-что поднакопили и теперь обеспечены, а бездельники и пьяницы, конечно, остались ни с чем. Так было испокон веку! Как я могу согласиться, что крестьяне в Амаре бедствуют, если они из кожи лезут вон, стараясь купить поместье Надины и отбить его у других покупателей?.. Нет, мои милые, что бы вы мне ни говорили, беда в ином! Беда в слабости правительства, которое терпимо относится к оголтелой демагогии всяких ничтожных пустомель, изображающих себя защитниками крестьян. Схватило бы правительство за шиворот всех этих барчуков, которых внезапно обуяла подозрительная любовь к несчастным землепашцам, и бросило бы их в тюрьмы, крестьянские волнения сразу бы прекратились.

— Оппозиция, конечно, пользуется беспомощностью правительства, занятого своими всегдашними мелкими распрями, — согласился Пределяну. — Но немалая доля вины ложится и на плечи самой оппозиции, которая занимается столь нелояльной агитацией.

— Нелояльной — это не то слово, сударь! — негодующе воскликнул Мирон. — Преступной! Нет ничего преступнее, чем подстрекать низменные инстинкты алчной толпы! А оппозиция именно так поступает! Чтобы посеять вражду между нами и крестьянами, она обещает мужикам раздать им наше имущество! Этим преступникам нет никакого дела до того, что тем самым они обрекают страну на гибель. Для них интересов страны просто не существует, все сводится только к интересам собственной партии. Они хозяева городов, которые эксплуатируют нас, как хотят. Но этого им мало! Нас они не сумели закабалить ни своими банками, ни кредитами, ни промышленностью. Одни только мы еще оказываем им сопротивление. А так как они не смогли сломить нас иными путями, то и выдают себя за защитников крестьян от помещиков, хотя они никогда не выходили за городские ворота, опасаясь забрызгать грязью свои штиблеты. Они хотят раздать крестьянам нашу землю, но даже не помышляют поделиться с кем-нибудь доходами от своих фабрик и банков. По существу же, целясь в нас, они хотят обезглавить крестьян, так как крестьянское стадо, оставшись без пастырей, попадет в их лапы, и они смогут разделаться с ним, как им заблагорассудится… Все это вызывает лишь возмущение и гнев, тем более что мы, осужденные на смерть, заняты только борьбой за власть, интригами, перетасовками в правительстве и другой чепухой!..