Хулио Кортасар - Счастливчики

— Eh bien, madame, il faudra attendre, — сказал он, пожимая плечами. — Pour l’instant je ne peux pasme prononcer. C’est bizarre, quand meme… [86] Что ж, придется подождать, мадам. Пока ничего не могу сказать. Тем не менее очень странно… ( фр. ).

— Тиф? — спросила Клаудиа.

— Mais non, allons, c’est pas du tout ca! [87] Ну что вы, какой тиф! ( фр. ).

— Но ведь на борту тиф, не так ли? — спросил Медрано. — Vous aves eu des cas de typhus chez vous, n’est-ce pas? [88] У вас ведь два случая тифа, не так ли? ( фр. ).

— C’est a dire… [89] Дело в том, что… ( фр. ). — начал врач. Полной уверенности, что это тиф-224, не было, некая вспышка, не внушающая серьезных опасений. С позволения сеньоры он удалится, а лекарства для ребенка передаст через метрдотеля. На его взгляд, это похоже на легочную инфекцию. Если температура поднимется выше тридцати девяти и пяти, им следует известить метрдотеля, а тот в свою очередь…

Медрано чувствовал, как ногти впиваются ему в ладони. Когда врач, на прощание еще раз успокоив Клаудиу, вышел, он чуть было не выскочил за ним в коридор, но Клаудиа, по-видимому, поняв это, удержала его. Злой, он нерешительно остановился в дверях.

— Останьтесь, Габриэль, побудьте со мной немного. Пожалуйста.

— Да, конечно, — сказал Медрано смущенно. Он понимал, что не время сейчас осложнять ситуацию, но ему стоило труда отойти от двери и признать, что еще раз потерпел поражение, а может, и снес насмешку. Клаудиа ждала, сидя подле Хорхе, тот метался в бреду и все время раскрывался. В дверь тихо постучали; метрдотель принес лекарства — две коробочки и тюбик. У него в каюте есть пузырь для льда, доктор сказал, если что, им можно воспользоваться. Он сам еще час будет находиться в баре и в любой момент готов к их услугам. Если они желают, он пришлет им с официантом кофе погорячее.

Медрано помог Клаудии дать Хорхе лекарства, тот слабо сопротивлялся и никого не узнавал. В дверь постучали, это Лопес, озабоченный и грустный, пришел узнать, как дела. Медрано вполголоса пересказал ему разговор с врачом.

— Черт возьми, знай я это, я бы его схватил в коридоре, — сказал Лопес. — Я только что из бара и ничего не знал, это Пресути сообщил мне, что был врач.

— Он придет еще, если будет нужда, — сказал Медрано. — Вот тогда, если вы тоже так считаете…

— Конечно, — сказал Лопес. — Предупредите меня заранее по возможности, я буду где-нибудь тут, спать я сегодня не смогу. Если этот тип считает, что у Хорхе что-то серьезное, то нельзя медлить ни минуты. — Он понизил голос, чтобы не услышала Клаудиа. — Очень сомневаюсь, что врач тут приличнее, чем вся остальная свора. Плевать они хотели, что ребенку худо, лишь бы на берегу ничего не узнали. Смотрите, че, может, лучше позвать его, хотя и нет нужды, скажем, через час. А мы подождем его в коридоре, и на этот раз нас никто не остановит до самой кормы.

— Согласен, однако давайте подумаем и о Хорхе, — сказал Медрано. — Как бы не получилось, что, желая помочь, мы причиним ему вред. Если наша затея не удастся и врач останется по ту сторону, то будет совсем скверно.

— Мы потеряли два дня, — сказал Лопес. — А все потому, что деликатничали, поддались старым миротворцам. А вы думаете, что мальчик?..

— Не думаю, но, возможно, желаемое принимаю за действительное. Мы, дантисты, о тифе ничего не знаем. Уж слишком сильно его прихватило, температура очень высокая. Может, и ничего страшного, просто переел шоколаду, да перегрелся на солнце. Может, и легочная инфекция, как сказал врач. Ладно, пошли покурим. А заодно поговорим с Пресутти и с Костой, если они там.

Он подошел к Клаудии, улыбнулся ей. Лопес тоже ей улыбнулся. Их дружеское участие трогало Клаудиу, она поблагодарила их взглядом.

— Я скоро вернусь, — сказал Медрано. — Прилягте, Клаудиа, постарайтесь отдохнуть.

Все это уже говорилось, и не раз, и хотя было бесполезно, но успокаивало. Вот они улыбаются, выходят на цыпочках, обещают вернуться, и ты знаешь, что друзья рядом, они с тобой. Она посмотрела на Хорхе, он спал спокойнее. Каюта вдруг показалась ей необыкновенно большой, в ней еще держался запах темного табака, как будто Габриэль никуда не уходил. Клаудиа подперла щеку рукой и закрыла глаза: вот и еще раз она сидит у постели больного Хорхе. Персио бродит где-нибудь поблизости, как кот — хранитель тайн, ночь будет длиться бесконечно до рассвета. Там — пароход, улица Хуана Баутисты Альберди, весь мир; а здесь — Хорхе, больной, единственный из миллионов таких же заболевших мальчиков, и весь мир для нее заключался теперь в ее заболевшем ребенке. Если бы с ними был Леон, такой деловой и уверенный, он бы сразу заметил болезнь и пресек бы ее, не теряя ни минуты. Бедняга Габриэль, как он склонился над Хорхе, а на лице написано, что он ничего в этом не понимает; но ей помогала мысль, что Габриэль рядом, курит в коридоре, и ждет вместе с нею. Дверь приоткрылась. Паула наклонилась, сняла туфли и остановилась у двери. Клаудиа сделала ей знак подойти, но она дошла только до кресла.