Хулио Кортасар - Инструкция для Джона Хауэлла

Хулио Кортасар

Инструкция для Джона Хауэлла

Питеру Бруку

Думая об этом позже - на улице, на загородной прогулке, - можно было бы счесть все это абсурдом, но театр и есть пакт с абсурдом, действенное и роскошно обставленное проведение абсурда в жизнь. Райсу, который, томясь от скуки в осеннем Лондоне, в конце недели забрел на Олдвич и вошел в театр, почти не глянув в программу, первый акт пьесы показался весьма посредственным; абсурд начался в антракте, когда человек в сером костюме подошел к его креслу и вежливо, чуть слышным голосом пригласил проследовать за кулисы. Не особенно удивившись, Райс подумал, что, наверное, дирекция театра проводит какую-нибудь анкету, какой-нибудь расплывчатый опрос зрителей с рекламными целями. "Если вы интересуетесь моим мнением, - сказал Райс, - то первый акт показался мне слабым, а, к примеру, освещение..." Человек в сером костюме любезно кивнул, но его рука продолжала указывать на боковой выход, и Райс понял, что должен встать и идти с ним, не заставляя себя упрашивать. "Я предпочел бы чашку чаю", - подумал он, спускаясь по ступеням в боковой коридор, полу рассеянно, полураздраженно. И вдруг неожиданно очутился перед декорацией, изображавшей библиотеку в доме средней руки; двое мужчин, стоявших со скучающим видом, поздоровались с ним так, словно его появление было предусмотрено и даже неизбежно. "Конечно же, вы подходите как нельзя лучше, - сказал тот, кто был повыше. Второй наклонил голову - он выглядел немым. - Времени у нас немного, но я попытаюсь объяснить вашу роль в двух словах". Он говорил автоматически, как будто исполнял надоевшую обязанность. "Не понимаю", - сказал Райс, делая шаг назад. "Так даже лучше, - сказал высокий. - В подобных случаях анализ до какой-то степени мешает; вот посмотрите, едва только вы привыкнете к софитам, это даже покажется вам забавным. Вы уже знакомы с первым актом, явно он вам не понравился. Никому не нравится. Теперь же пьеса может стать интереснее. Но, конечно, это зависит от вас". - "Надеюсь, что она станет интереснее, - сказал Райс, думая, что ослышался. - Однако в любом случае мне пора возвращаться ,в зал". Он сделал еще шаг назад и не особенно удивился, наткнувшись на человека в сером костюме, который напористо преграждал ему путь, бормоча тихие извинения. "Кажется, мы не поняли друг друга, - сказал высокий, - и это жаль, потому что до начала второго акта остается меньше четырех минут. Прошу вас выслушать меня внимательно. Вы - Хауэлл, муж Эвы. Вы уже видели, что Эва обманывает Хауэлла с Майклом и что Хауэлл, вероятно, понял это, хотя предпочитает молчать по еще неясным причинам. Не шевелитесь, пожалуйста, это всего лишь парик". Но предупреждение было, собственно, излишним, потому что человек в сером костюме и немой крепко держали его под руки, а высокая и худая девушка, внезапно оказавшаяся рядом, надевала ему на голову что-то теплое. "Вы же не хотите, чтобы я поднял крик и устроил скандал в театре", - сказал Райс, пытаясь унять дрожь в голосе. Высокий пожал плечами. "Вы этого не сделаете, - устало сказал он. - Это будет так неэлегантно... Нет, я уверен, что вы так не поступите. А потом, парик очень вам идет, у вас тип рыжеволосого". Зная, что ему не следует этого говорить, Райс сказал: "Но я же не актер". Все, включая девушку, подбадривающе улыбнулись. "Вот именно, - сказал высокий. - Вы прекрасно понимаете, в чем тут разница. Вы - не актер, вы - Хауэлл. Когда вы выйдете на сцену, Эва будет сидеть в гостиной и писать письмо Майклу. Вы сделаете вид, будто не заметили, как она прячет листок и пытается скрыть замешательство. С этого момента делайте все, что хотите. Очки, Рут". - "Все, что хочу?" переспросил Райс, украдкой пытаясь высвободить руки, в то время как Рут надевала ему очки в черепаховой оправе. "Да, именно так", - неохотно сказал высокий, и у Райса мелькнуло подозрение, что тому надоело повторять одно и то же из вечера в вечер. Раздался звонок, созывающий публику, и Райс краем глаза уловил движения рабочих по сцене, изменения в свете; Рут разом исчезла. Его охватило негодование, скорее горькое, чем подстегивающее к действию; но почему-то оно все равно казалось неуместным. "Это глупый фарс, - сказал он, пытаясь освободиться, - и я предупреждаю вас, что..." - "Мне очень жаль, - пробормотал высокий. - Честно говоря, я думал о вас иначе. Но раз вы относитесь к этому так..." В его словах не было прямой угрозы, но трое мужчин сгрудились вокруг, и надо было или подчиниться, или вступить в открытую борьбу, а Райс почувствовал, что и одно и другое в равной степени нелепо или неверно.