Константин Балабушевич - Как цветёт миндаль

Глава II «Ветви дерева»

Неровный, словно впопыхах, вздох перелистнул условную страницу рассуждений, наполнив лёгкие плотным и сырым волнением. Ветер перемен начал свою замысловатую игру на струнах наших жизней. Стоит, порой, приобщиться к этой «неоклассике», и начинаешь слышать, понимать, улавливать первородную музыку – естественные звуки Земли. Ветер, как гениальный маэстро, завладевающий всем пространством и временем, был, как обычно, слажен и гармоничен ритму летнего дождя: порывистое волнение музыкальных интервалов, а также творческое стремление уловить тембр основной тематики произведения, согласно едва моросящим, но увесистым каплям, сменились отстраненным наблюдением из-за угла соседнего строения, а также с высот небесного пьедестала, за оглушительной симфонией лавины воды, обрушившейся на весь городской оркестр: крыши соседствующих домов, поверхности карнизов и листвы деревьев, мостовые и ливневые стоки, шляпы прохожих, причудливых форм зонты и на всё то, что попало мокнущему до нитки прохожему под руку.

Великолепный концерт величайшего режиссёра – природы; на сцене, выстроенной и выстраданной поколениями; со случайной труппой недовольных актёров и застигнутым врасплох оркестром городского хозяйства. Классик своенравен, неподкупен и не замечает никаких наших просьб, мольбы, увещеваний, как бы мы не владели бубном, с какими заклинаниями не пускали кровь животных и до каких бы танцев не доходили в трансе или своём безумии. Хоть и доступен прогноз его некоторых выступлений в конце новостных блоков наших информагентств, до сих самых пор, где-то на полянке, в глуши лесной чащи, двенадцать месяцев лукаво и заговорщицки перешептываются вокруг костра… наших страстей. Пламя светит ярко, ведь дров находится ещё великое множество для «благодатного» огня. Да и сама природа пока являет лишь сарказм нашим мятежным душам, иронизирует над ханжеством и обращает в фарс лицемерие, увлёкшись фривольной игрой с обречённой, кажется, жертвой. Между тем, наша связь ещё неразрывна и поучительна. Как же всё-таки природные явления близки и сочувственны человеческим душам, сколь природные циклы соразмерны человеческим характеру и настроению. Справедливости ради, стоит отметить, что не только перспективы погоды, но и весь спектр человеческих эмоций заслуживает, накануне очередного трудового дня, «красотки с указкой», выявляющей зоны, так сказать, повышенного давления. Недаром, проще говоря, индусские мыслители отмечали параллелизм между природой и человеческой жизнью, а камасутра, между тем, по своей сакральности, не уступает почитанию «четырёх стихий» – явления природы могут нам многое пояснить в проявлении нашей жизни.

Признаться, счастлив я московскому дождю. И не то, чтобы он был к лицу нашему городу – нет. Но смывая лишние слои пыли и макияжа, обнажается натура не только людей, но и всей городской инфраструктуры. Условная защита, в виде надменности, лоска, глянца, пренебрежения, или, напротив, пыльной запущенности и скопившейся неприглядности… слезает, обнажая стыдливую или непознанную наготу. Неисчислимые, в своем динамическом жизненном цикле, капли дождя, словно мириады линз, повышая резкость, делают фигуры людей и города более выраженными, настоящими, честными. При этом для чистоты и полноты «физического эксперимента», сквозь эти линзы необходимо пропустить луч яркого света – а раз у природы, в подобный миг «одолжить» солнце редко получается, на помощь приходят наши «ясные очи», способные по своему потенциалу генерировать, подобную главному источнику, энергию. Конечно же, эта обновленная, хоть и временная, острота и праведность зрения должна быть обращена, в первую очередь на свои пороки, страхи и слабости. Ведь капли, стремящиеся поскорее убраться с наших лбов, ресниц, носов и щёчек, могут вобрать и ухватить с собой не только туш и бронзовую пудру, но и грехи, ошибки, сожаления. Живительная сила воды – с годами, для меня дождь, в зависимости от своей силы, стал искуплением, покаянием и даже, порой, гидом, наставником. Лишь только он, в последнее время, мог даровать мне искреннюю чистую улыбку. Только его замечания, в виде мудрого течения, ослабляли, усмиряли болезненную потребность нравиться, смывали и уносили прочь необходимость блеска, признания, состояния. Только вода дарила мне сладостное возвышенное ощущение свободы. А если учесть, что я пока опасаюсь поисков святости в московских храмах, альтернативой исповеди я смотрю прогноз погоды.