Константин Балабушевич - Как цветёт миндаль

От таких соображений и оказался я преисполнен сочувствия ведущему и любопытства к «отработке» им необычной публики, осветлённой неповторимыми характерами гениальных творцов, да ещё и в отсутствие привычного «спасательного круга», в виде тренда настоящего времени. Удастся ли ему интуитивно нащупать баланс между деликатностью и смелостью, в живом потоке тонкого красноречия. Сможет ли самодостаточное снисхождение обернуть признательным удивлением, а тактичное невнимание в увлеченное предвкушение. Не затеряются ли очевидные способности и острота ума, в нежданно проснувшейся мнительности и следственно ощутимой неуместности. Не вмешается ли предвзятость в восприятие своей роли, так часто оставляющая дарование взаперти, словно злая мачеха свою талантливую, но обречённую падчерицу. Конечно, вся эта интрига стала актуальной и занимательной, благодаря безвозмездности оказания услуг сегодняшних героев, предписанной некоммерческим регламентом фестиваля мыслей и чувств.

Мысль создаёт и видоизменяет материю, фантазия служит красоте молодости, а стяжательство обедняет искусство . С таким предписанием, в ожидании вступления ведущего, мы успели ознакомиться в либретто к сегодняшнему вечеру, представлявшее собой опалённые клочки бумаги, предлагаемые гостям угрюмым согбенным старцем, поддерживающим равновесие подвернувшейся под руку кочергой.

Первый тостующий всё не двигался с места ни шагом, ни словом, пребывая в молчаливом созерцании каких-то тайн, либо недосказанных, в свой короткий, но золотой век, истин. Увы любой толпе, какими бы блестящими качествами не обладали индивидуальности, невозможно пребывать в тягостном созерцании, нагнетаемым молчаливым ожиданием. Уровень этических совершенств обратно пропорционален увеличению людской массы… Как только теряется контроль, давление, управление мыслями и поступками толпы, настоятельно рекомендую уединяться, ибо велик риск возмущенной паники, хаоса, и, как следствие, поиска нового, пусть и безумного, лидера. Грабьте, унижайте, подчиняйте, но управляйте нашей свободой так, чтобы мы были сыты; знали, как, за сколько и на кого трудиться; не имели сил и времени на размышления «о высоком», а только лишь на плотские отдохновения; были умиротворены ясным порядком (вернее, распорядком) вещей и не терзались мыслями о свободе самовыражения… Один умник – это самодостаточная сила. Собери вместе несколько десятков способных голов, они тут же готовы будут подчиниться не самому одаренному человеку и, не дай Бог, гению, за самые примитивные и дешевые блага, но зато свободные от управления и построения коллективной жизни, выстраивания утопического общества, в виду разности взглядов, своенравности характеров и влиятельности настроений. Гораздо сытнее условная, договорная свобода своей профильной деятельности и безусловное прописное обеспечение своих нужд, в счастливой иллюзии, что по крайней мере за себя самого и своих близких, решения принимаются самовольно…

Вот, к слову сказать, яркий пример «неосторожного обращения с толпой», в виде моих нездорово бурлящих желчью размышлений, забродивших в неясном ожидании. По этим самым причинам или предосторожностям, и сей случай потребовал, если не «хлеба и зрелищ», то определенного развития обстановки происходящего, некоего лидерства и руководства своей праздности.

Если представить, что общая перемена настроения публики, из-за неясного обвинения, отстраненного созерцания и предпочтения собственных идеалов интересам масс, проделала стремительный путь от солнечного теплого доверительного веселья, до охлаждающего душу пасмурного возмущения, то общая атмосфера стала походить на исландскую Gluggaveður – «оконную погоду», философски воспринимаемую островитянами, и раздражительно влияющую на тех, в чьих жилах, по всей видимости, не течёт кровь Викингов.

Не знаю, обязан ли в своем наследии каким-либо варварам, наш примечательный ведущий, но, сколь неожиданным, столь и предсказуемым «гейзерным выбросом», он сумел в один миг обратить внимание и настроение страждущих «туристов», окатив нас тёплыми, слабо минерализованными брызгами интеллектуальных впечатлений:

«Чёрт догадал, Вас, Александр Сергеевич, родиться в России с душой и талантом!» – внушительным глубоким голосом, подавившим волнение, начал испытуемый. – «За что, сказать по правде, мы чувствуем и интуитивно угадываем, свою вину и неблагодарную причастность» – добавил он тихо и, словно, неожиданно для самого себя, начав исповедь. – «Но, явно, Бог внушил нам чтить и понимать оставленное Вами наследие!» – прочувственным, но уже мягким тембром, наконец, заключил свою мысль смелый ведущий.