Альфонс Доде - Тартарен на Альпах

Наступившая ночь закрыла уже всѣ низы; Боссоны едва были видны и казались очень близкими, а вершина Монъ-Блана еще свѣтилась, окрашенная розовыми тонами скрывшагося солнца. Южанинъ пріободрился было отъ этой нѣжной улыбки природы, когда позади его появилась фигура Бонпара.

— А, это вы, Гонзагъ… Какъ видите, я вышелъ подышать свѣжимъ воздухомъ… Этотъ старикъ тоску пагналъ своими исторіями…

— Тартаренъ! — заговорилъ Бонпаръ, крѣпко сжимая его руку. — Тартаренъ, надѣюсь, что съ насъ довольно, и что вы теперь же покончите эту смѣшную экспедицію.

Великій человѣкъ тревожно вытаращилъ глаза на товарища.

— Это еще что за штуки?

Тотда Бонпаръ началъ расписывать ужасающую картину тысячи смертей, которыми грозятъ имъ пропасти, обвалы, порывы вѣтра, снѣгоныя бури… Тартаренъ прервалъ его:

— Эхъ вы, шутникъ!… А компанія-то на что?… Развѣ Монъ-Бланъ не обдѣлана, какъ другія горы?

— Обдѣлана?… Компанія?… — проговорилъ озадаченный Бонпаръ.

Онъ ни слова не помнилъ изъ своей тарасконады. Тартаренъ слово въ слово повторилъ ему про компанейскую Швейцарію, про заарендованныя горы, про разсѣлины съ театральными приспособленіями. Бывшій буфетчикъ клуба засмѣялся:

— Какъ, и вы повѣрили?… Да, вѣдь, это же такъ, къ слову пришлось… Мало ли что говорится между тарасконцами, надо же понимать…

— Стало быть, — спросилъ встревоженный Тартаренъ, — и Юнгфрау не была подготовлена?

— Да ни чуточку!

— И если бы веревка оборвалась?..

— Ахъ, мой бѣдный другъ…

Герой закрылъ глаза, поблѣднѣлъ отъ ужаса и съ минуту не могъ выговорить ни слова… Передъ нимъ лежалъ задернутый полумракомъ грозный пейзажъ съ зіяющими пропастями, въ его ушахъ все еще звучалъ плаксивый голосъ старика.

— Э, да ну васъ совсѣмъ!… - Тартаренъ колебался; но тотчасъ же ему вспомнился Тарасконъ съ своими обывателями, вспомнилось знамя, воображеніе подсказало, какъ онъ водрузитъ его на недосягаемой высотѣ; затѣмъ онъ сообразилъ, что съ хорошими проводниками, съ такимъ надежнымъ товарищемъ, какъ Бонпаръ… что, наконецъ, побывалъ же онъ на вершинѣ Юнгфрау, — такъ почему же не попытать взобраться на Монъ-Бланъ?

И, положивши свою широкую руку на плечо пріятеля, онъ началъ твердымъ голосомъ:

— Послушайте, Гонзагъ…

Темною, совсѣмъ черною ночью, безъ луны, безъ звѣздъ, безъ неба, на неясной бѣлизнѣ огромнаго снѣговаго ската недленно тянется длинная веревка, въ которой одна за другою привязаны крошечныя, боязлиныя фигурки, предшествуемыя въ ста метрахъ фонаремъ, какъ бы ползущимъ по землѣ небольшимъ красноватымъ пятномъ. Только удары кирки о затвердѣвшій снѣгъ, да шумъ скатывающихся обломковъ льда нарушаютъ безмолвіе снѣговой пустыни, по которой тихо подвигается караванъ. Отъ времени до времени раздается слабый крикъ, подавленный стонъ, паденіе чьего-то тѣла на ледъ и, вслѣдъ за тѣмъ, басистый голосъ съ конца веревки:

— Падайте осторожнѣе, Гонзагъ.

Да, бѣдняга Бонпаръ рѣшился слѣдовать за Тартареномъ до вершины Монъ-Блана. Съ двухъ часовъ утра, — на часахъ съ репетиціей президента уже пробило четыре, — несчастный курьеръ двигается ощупью, спотыкается, падаетъ; его, какъ настоящаго каторжника на цѣпи, тащатъ впередъ, толкаютъ, а онъ вынужденъ сдерживать невольно вырывающіеся у него стоны, въ виду подстерегающихъ со всѣхъ сторонъ обваловъ, могущихъ обрушиться снѣговою или ледяною массой отъ малѣйшаго толчка, отъ сотрясенія морознаго воздуха. Какова пытка для тарасконца — терпѣть и молчать!

Караванъ остановился на привалѣ. Слышенъ какой-то споръ, оживленный шепотъ. Тартаренъ справляется, что случилось.

— Вашъ товарищъ не хочетъ идти дальше, — отвѣчаетъ шведъ.

И, все-таки, они идутъ. Порядокъ нарушенъ, натянутая веревка слабнетъ, всѣ сходятся вмѣстѣ къ краю огромной разсѣлины изъ тѣхъ, что горцы называютъ "une roture". Переправа черезъ предшествовавшія совершилась при помощи перекинутой лѣстницы, по которой переходили ползкомъ на колѣняхъ. На этотъ разъ разсѣлина слишкомъ широка и противуположный ея край выше другаго метровъ на восемьдесятъ или на сто. Призодится спуститься на дно трещины по ступенькамъ, которыя надо вырубать киркою, и такимъ же способомъ взобраться опять наверхъ. Бонпаръ упорно отказывается отъ такого перехода. Наклонившись надъ пропастью, кажущеюся въ темнотѣ бездонною, онъ смотритъ, какъ едва мелькаетъ внизу маленькій фонарь передоваго проводника, выбивающаго путь. Самъ Тартаренъ далеко не спокоенъ и подбадриваетъ себя увѣщаніями, обращенными къ пріятелю: