Иштван Фекете: История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

До сих пор я рассказывала Петеру о своей жизни, так, словно говорила сапожнику о туфлях, которые принесла починить. Когда же дошла до этого места, то разрыдалась. Но нужно продолжать.

«Позже, дома, я узнала, что отец потребовал от Шатори, чтобы Гажи женился на мне, но отца только высмеяли; неужели Гажи женится на какой-то служанке?! Это сказала его мать. А Шатори еще добавил: „Подавайте, если хотите, в суд на алименты“. Дело дошло до рукоприкладства. Отца моего избили.

На алименты мы, разумеется, в суд не подали. А Гажи — подлец. Я иначе о нем и не думаю. Как-то я повстречала его на улице, он шел на рынок. Хотел поздороваться со мной, но я отвернулась. Всем нутром своим я чувствовала, что в его подбородке с ямочкой заключено зло… Вот сейчас вы смотрите на меня удивленно: как, мол, с ней могло случиться такое? И с вами такое случилось бы, если бы вы родились девушкой и жили одна-одинешенька в городе, как я. Я бы и не стала вам этого рассказывать, если бы вы не сказали, что я „гожусь в жены“… Э-эх! А я ведь и сейчас одна как перст. Крошка моя, дочурка, померла, когда ей было две недели, упокой, господи, душу ее… Родила я в больнице, а когда выписалась, судьбе было угодно лишить меня ребенка. Потом, слава богу, нашла новое место. Одинокой женщине не всегда легко устроиться».

Я бы могла многое еще рассказать Петеру о себе, но тут вдруг подумала, что свою тайну-то я ему открыла, а он пока ни слова не промолвил, не сказал, что он обо мне думает. Я вздохнула…

«Эх, жаль, у меня нет часов — не знаю, который час. И у вас нет? Темно уже, поздно, наверное. Вы не рассердились, что я прикрикнула на вас, когда вы хотели меня обнять? Я не по злобе вас оттолкнула, а так — бывает, что ничто хорошее тебя уже не радует… Вы так смотрите на меня, будто я убила кого. Нет, я никого не способна обидеть. Я даже не скажу никогда: „Посторонитесь!“… — Может, вам и не надо больше меня провожать?.. Правда, тут уже мне близко. Хотите со мной еще встретиться? А то ведь я наговорила вам всякой чепухи. Надоела, поди… Вы, наверно, даже испугались, если и не осерчали… Но вы еще подумайте. Можно встретиться и на неделе. А если в воскресенье, то приходите в три часа пополудни. Сюда, на первую улицу, к третьему дому…»

Старуха умолкла, но видно было, что она еще не закончила свой рассказ.

Девушку полностью захватила эта история, и, когда старуха замолчала, она, да и все остальные сгорали от нетерпения узнать, что же ответил ей мужчина, пришел ли он в следующее воскресенье к трем часам к указанному дому?

Но старуха не стала больше ничего рассказывать. Бросив случайный взгляд в окно, она испуганно приложила ладонь ко рту.

— Ой, батюшки! Да ведь сейчас уже Ямборхалом!

Видно, в мелькающем за окном вечернем пейзаже — деревьях и домиках — она узнала свое село и поспешно стала собираться.

— Эй! — потрепала она плечо сидевшего позади нее на лавке старика. — Мы уже дома!

Старик, безмятежно дремавший доселе — его никто и не заметил, — задвигал своими густыми седыми бровями и, подхватив пожитки, заспешил со старухой к выходу. Тут уже было не до прощаний: поезд замедлял ход.

Мать девушки опустила окно и стала отыскивать их глазами. Старик со старухой сошли прямо на насыпь.

— А корзина где? — спросил он.

— У меня она, — ответила старуха, тяжело дыша. — У меня она. А ты осторожнее, гляди лучше под ноги, Петер!

Девушка снова хотела было запричитать, но волна свежего вечернего воздуха, устремившегося через окно, будто остудила ее, и она молча скрестила на животе руки.

Перевод О. Громова

В пять часов Яношка сказал Эве Новак:

— Знаешь, Вица, мне пора домой. А жаль…

Эва Новак не разобрала, что он сказал: репродукторы на катке трубили вальс. Она объехала вокруг Яношки — ее коньки описали на льду красивую дугу — и ухватилась за его руку; ее мягкие темные волосы с размаху хлестнули его по лицу.

— Ты что-то сказал?

— Да, Вица. Мне, к сожалению, надо домой,

— Как? Опять? И вчера ты ушел до закрытия. А лед — просто чудо!

— Мне и самому жалко, — запинаясь, сказал Яношка. — Но меня ждут.

— Кто это тебя ждет? — спросила Эва Новак. Она оттолкнулась от мальчика, выписала несколько ловких фигур назад, потом снова подъехала к нему. Ее красивое, с тонкими чертами лицо разрумянилось от свежего морозного воздуха.