Эптон Синклер - Джунгли

Потом к присяге был приведен обвиняемый — жалкий оборванец, растрепанный, небритый, с одной рукой в грязной повязке, с израненными и запачканными кровью щекой и головой, с багрово-черным и совершенно запухшим глазом.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — спросил судья.

— Ваша честь, — ответил Юргис. — Я вошел в пивную и спросил у этого человека, не может ли он разменять мне бумажку в сто долларов. Он ответил, что разменяет, если я что-нибудь выпью. Я и дал ему бумажку, но он не хотел дать мне сдачи.

Судья поглядел на него в недоумении.

— Вы дали ему бумажку в сто долларов? — воскликнул он.

— Да, ваша честь, — сказал Юргис.

— Где вы ее взяли?

— Мне дал ее один человек, ваша честь.

— Человек? Какой человек и за что?

— Какой-то молодой человек, которого я встретил на улице, ваша честь. Я просил милостыню.

В зале послышался приглушенный смех. Полисмен, державший Юргиса, прикрыл рукой улыбку, судья же улыбался совершенно открыто.

— Я говорю правду, ваша честь! — горячо вскричал Юргис.

— Вы не только попрошайничали, но и пили вчера вечером, не правда ли? — спросил судья.

— Нет, ваша честь, — протестовал Юргис. — Я…

— Вы совершенно ничего не пили?

— Да, то есть, ваша честь, я…

— Что же вы пили?

— Я выпил бутылку чего-то… я не знаю, что это было… что-то жгучее…

Снова по всему залу поднялся смех, быстро остановленный судьей, который поднял глаза и нахмурился.

— Бывали ли вы уже раньше под арестом? — резко спросил он.

Этот вопрос захватил Юргиса врасплох.

— Я… я… — бормотал он.

— Говорите правду, слышите? — строго сказал судья.

— Да, ваша честь.

— Сколько раз?

— Только раз, ваша честь.

— За что?

— Я ударил мастера, ваша честь. Я работал на бойнях, а он…

— Понимаю, — перебил судья. — Этого довольно. Вам следовало бы бросить пить, если вы не умеете владеть собой. Десять дней и возмещение убытков! Следующее дело.

Юргис вскрикнул от негодования, но полисмен дернул его за воротник и заставил умолкнуть. Он потащил Юргиса из зала в камеру, где находились другие осужденные. Юргис плакал, как ребенок, слезами бессильного гнева. Ему казалось чудовищным, что для полисменов и судей его слово ничего не значит в сравнении со словом буфетчика. Бедный Юргис не мог знать ни того, что содержатель пивной за право торговать по воскресеньям и другие поблажки платил одному только полисмену пять долларов в неделю, ни того, что буфетчик-боксер был одним из помощников демократического босса района и лишь несколько месяцев назад собрал рекордное число голосов в пользу этого же судьи, которого прекраснодушные поборники реформ пытались вывести на чистую воду.

Юргиса второй раз отвезли в Брайдуэллскую тюрьму. Во время драки он снова повредил себе руку, поэтому не мог работать, и тюремному врачу пришлось заняться им. Кроме того, ему перевязали голову и глаз, и он представлял собою весьма незавидное зрелище, когда на второй день после своего прибытия вышел во двор на прогулку и встретил… Джека Дьюана.

Молодой человек так обрадовался, увидя Юргиса, что чуть не заключил его в объятия.

— Вот те на! Да ведь это «вонючка»! — воскликнул он. — Что это с тобой? Можно подумать, что тебя пропустили через колбасную машину!

— Со мной случилось несчастье на железной дороге, а потом я еще подрался, — объяснил Юргис.

Вокруг них собралось несколько заключенных, и Юргис рассказал свою фантастическую историю. Большинство отнеслось к ней недоверчиво, но Дьюан знал, что Юргису никогда не сочинить такой басни.

— Не повезло тебе, старина, — сказал он, когда они остались одни. — Но, может быть, это послужит тебе уроком.

— Я многому научился с тех пор, как мы виделись в последний раз, — печально признался Юргис.

Потом он рассказал о своих летних скитаниях.

— А вы? — спросил он, наконец. — Неужели все время пробыли здесь?

— Ну, что ты! — ответил Дьюан. — Я попал сюда только позавчера. Вот уже второй раз меня сажают по дутому обвинению — мне не везло, и я не мог платить им, сколько они хотели. Почему бы тебе, Юргис, не махнуть со мной из Чикаго?

— Мне некуда ехать, — грустно ответил Юргис.

— Мне тоже, — рассмеялся Дьюан. — Подождем, пока выйдем отсюда, а там посмотрим.

Мало кто из заключенных, с которыми Юргис сидел в первый раз, еще оставался в Брайдуэлле, но он познакомился теперь с десятками людей того же сорта, старых и молодых. Это напоминало морской прибой: вода каждый раз новая, а волны на вид все те же. На прогулках Юргис разговаривал с заключенными. Наиболее опытные рассказывали о своих подвигах, а менее искусные, молодеж, и новички, собирались вокруг и слушали с безмолвным восхищением. В прошлый раз мысли Юргиса были всецело заняты семьей; но теперь ничто не мешало ему внимательно слушать и убедиться, что он такой же, как они, что их образ жизни — это тот образ жизни, который он собирается вести.