Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

— Что… это еще что такое? — пробормотал Август.

— Хотела проверить! — ответила она, опуская подол.

Вполне возможно, что при виде заголившейся Осе лицо у Августа приняло несколько умильное выражение и он легонько облизал губы.

— Старый козел, вот зачем ты туда повадился, тебе ее хочется! — сказала Осе.

Пропади все пропадом! Он вовсе не за этим к ней обратился, но Осе сказала правду, к сожалению, это правда, он знал, им овладело безумие, днем и ночью он только о ней и думал…

Понурившись, Август проговорил:

— Тогда посоветуй, как мне быть!

Осе презрительно запрокинула голову.

— Что, совсем ничего нельзя поделать? — спросил он.

Осе отвела от него мрачный взгляд и зашагала прочь.

Так он ничего от нее и не добился…

Злая судьба преследовала его и не давала ему получить деньги. Она даже попыталась ввести его в искушение возроптать на Бога. Но о таком он даже не мог и помыслить! Он и злился, и горевал, все верно, но он никакой не безбожник, он почитает Господа. Побывав в своей переменчивой жизни во множестве переделок, он знал: хорошо быть за спиною у Господа Бога, когда судну, к примеру, грозит беда, или же, к примеру, тебя припирает нужда, или же ты увертываешься от удара ножом и револьверного выстрела — и спасаешься. Да, Бог — защита хорошая. Почему бы ему и теперь не стать на праведный путь? Вреда от этого никакого, наоборот, может, так ему будет легче примириться с потерей денег.

Рабочие с удивлением услыхали, что им не следует больше осыпать проклятиями камень, если случится зашибить палец на руке или на ноге.

Между прочим, Август проводил теперь немало времени в кузнице, он помогал отковывать прутья и перекладины для ограды, которую они поставят в двух местах, где дорога проходит над пропастью. Перемена занятий была как нельзя кстати и радовала его. Одновременно он мог приглядывать за тем, как продвигаются дела в кинозале.

— Уж не молился ли ты Господу Богу, чтоб получить эту работу? — спросил он у Беньямина.

Беньямин не впервые слышал от Августа странные речи, поэтому он не стал пускаться в длинные объяснения. Он показал сделанное и коротко сообщил, что собирается делать: пожалуй, он справится!

— Благодари за все это Бога! — ответил Август.

Явился Адольф, стал жаловаться, что товарищи перечат ему и не слушаются, он хотел увести Августа обратно на линию. Из-за этих препирательств рабочие только теряют время, случается, они галдят до самого перерыва, а работа стоит. Август пообещал, что придет.

Он прекрасно понимал подоплеку происходящего, он знал этих ребят, они торчат на строительстве дороги который уж месяц, одни мужики, всякий пустяк выводит их из себя, к тому же они наполовину очумели от ревности, Адольфу, похоже, несдобровать.

Когда Марна появлялась в обществе аптекаря Хольма, это еще куда ни шло. Рабочие не желали и ему уступать эту красивую девушку, нет, какое там, но они относились к нему терпимей, чем к Адольфу. Главным образом потому, что фрекен Марна откровенно пренебрегала своим кавалером. Судя по всему, он был ей несносен. Надо было видеть, как в ответ на комплименты и восторги аптекаря дама его высмеивала. «Нет, ребята, — говорили с ухмылкой рабочие, — пускай он и засунул цветок в петлицу и хорохорится, ему ничего не светит!»

В петлице у аптекаря красовалась гвоздика, срезанная несколько дней назад, и, хотя он ставил ее на ночь в стакан с водою, она уже начала увядать.

Хольм:

— Я все стою, разговариваю с самим собой и не знаю, что мне сделать, чтобы вас заинтересовать.

— А вы помолчите, — сказала фрекен Марна.

— Неужели вы так жестоки? Вы лишаете меня всяких надежд.

— Я вам их и не подавала.

— Так я и думал. Я пожертвовал своим комнатным цветком и сделал себе сзади пробор, а вы и не заметили.

Марна явно не желала его больше выслушивать, и рабочие заухмылялись:

— Нет, ребята, ничего ему не обломится, и поделом! Слишком она хороша для него, для старого петуха!

— Куда вы подевали Адольфа? — спрашивает их Марна.

Никто не отвечает.

Марна неторопливо идет дальше, она отыщет Адольфа выше на линии. Аптекарь — за ней. Первым нарушает молчание Франсис:

— Почему же это аптекарь — и старый петух? Он будет получше Адольфа.

— Кто — аптекарь?! — восклицают остальные. — Прекрасный человек! Ежели надо, безо всяких отпустит тебе бутылку. Вон Боллеман получил целых две, когда выжал слезу и сказал, что идет на похороны. Правда, Боллеман?

— Я мог бы получить и четыре, — похвастался Боллеман. — Во какой это человек!