Кнут Гамсун - А жизнь идет...

— У нас убрали только четыре воза, — сказал он, чтобы совсем не потеряться от конфуза.

Август не был злым, и ему не понравилось, как отнеслись к юноше. Что из этого, что он стоял у окна и увидал его бумажник? Его стоило поглядеть. Кроме того, Корнелия могла бы посидеть тут и повздыхать ещё, вместо того чтобы, как ни в чём не бывало, уходить в свою каморку. Он убедился, что дверь к ней осталась открытой, и обратился к Гендрику:

— Сколько у вас овец?

— Овец? — Гендрик пересчитал их. — Да будет, вероятно, штук десять-двенадцать. А вы покупаете овец?

— Да, — сказал Август, — я покупаю овец.

Это поставило Гендрика в тупик.

— Мы, пожалуй, охотно продадим. Сколько вы даёте?

— Я плачу двадцать семь крон за овцу, барана или ягнёнка, — сообщил Август.

Гендрик так и подскочил на месте: такой цены не было ни разу за все годы, прямо-таки подарок с неба!

— Не будете ли вы так добры подождать, пока я сбегаю за отцом? — спросил он.

Август кивнул головой в знак согласия. Тут из своей каморки быстро вышла Корнелия в сопровождении брата.

— Поторопись же, Маттис! — попросила она и выпроводила его за дверь.

Мать спросила:

— В чём дело? Куда ты послала его?

— Он побежал в Северную деревню по тому делу, ты ведь знаешь, — отвечала Корнелия.

— По какому делу?

На лице Тобиаса отразилось нестерпимое страдание, и жена опять остановила прялку и с беспокойством взглянула на него: так, значит, этой торговой сделке не суждено было свершиться в тайне, без того, чтобы и другие не воспользовались и не продали своих овец по той же самой бессовестной цене. Какое горе!

— Что вы делаете? — огорчённо спросил Тобиас. — Неужели вы каждому собираетесь платить по двадцати семи крон за штуку?

— Сегодня это моя цена, — отвечал Август.

Боже, до чего приятно снова быть господином и держать в своих руках судьбы людей! Он вовсе не думал скупать овец, чёрт возьми, вовсе не думал, — овцы не серебряный рудник и не сто тысяч быков. Не выдерживают никакого сравнения. Но если как раз сейчас не предвиделось возможности купить нарядную яхту или клочок земли в Боливии, он не намерен отступать от простой купли овец.

И тотчас в голове у Августа стали возникать планы: из вежливости он поговорит с консулом Гордоном Тидеманом, во всяком случае, заручится его позволением пасти на Овечьей горе, потом он будет всё покупать и покупать овец, они здорово разжиреют к осени; Иерн Матильдесен и его жена будут их пасти. Осенью он не будет их резать, он будет их разводить, разводить из года в год: в горах найдётся место для десяти тысяч овец; со временем он выстроит обширные хлева для овечьих отар и купит целую милю болота, чтобы иметь зимний корм. Паулина ничего не может иметь против такого рода деятельности: она любит животных, и у неё у самой есть овцы. О боже, сколько будет овец, мяса, шерсти!..

Но вот по дороге показались Гендрик и его отец, они бегут со всех ног. Тобиас и его жена смеются, глядя на них с презрительной гримасой, и Корнелия ядовито замечает:

— Они бегут, точно за ними гонятся!

Эта Корнелия во многих отношениях удивительная девушка. Гендрик и его отец, запыхавшись, входят в избу, и Тобиас ради приличия принуждён предложить сесть своему соседу.

— Нет, я не буду сидеть. Да ты, верно, успел убрать всё сухое сено, Тобиас?

Август прервал его:

— Сколько ты овец продаёшь?

Такой прямой вопрос огорошивает крестьянина, и он затевает разговор:

— Говорят, вы скупаете овец, так и хотел бы знать...

— Сколько овец можешь ты продать?

— Двенадцать, вместе с мелочью, — сказал крестьянин и почтительно поклонился.

Август к Корнелии:

— Есть у тебя ещё бумага?

— Нет, — ответила она. — Это так досадно, но больше у меня нет бумаги.

— Гм! — сказал Август. — Ты, Гендрик, мог бы сбегать в город за всеми моими книгами и протоколами.

Гендрик тотчас собрался бежать.

— Но ты их не найдёшь. — Август вытащил из кармана штанов связку в восемь ключей и сказал: — Ты не найдёшь их во всех этих сундуках и несгораемых шкафах.

— Вот это здорово! Сколько ключей! — воскликнул парень.

Август: — И то четыре ключа я не ношу при себе.

Пусть Корнелия узнает число его сундуков!

Он написал договор с отцом Гендрика на контракте с Тобиасом, указал ту же цену и те же условия относительно зимнего корма, от Михайлова дня до весенней травы, сумма такая-то.

— Подписывай! Вот деньги! Готово! Ни одного лишнего слова!

Крестьянин казался смущённым и сказал: