Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Минна.Мне неприятно отказывать тебе в этом удовольствии, Франциска, но ты должна остаться здесь и присутствовать при нашем разговоре. Да, мне вот еще что пришло на ум. (Снимает кольцо.) Возьми мое кольцо и спрячь его, а мне взамен дай перстень майора.

Франциска.Зачем?

Минна (в то время как Франциска достает другое кольцо). Толком я еще сама не знаю, но предвижу, что он мне пригодится. Стучат! Живо давай его сюда! (Надевает перстень.) Это он!

Тельхейм(в том же платье, но причесанный и в башмаках, как того требовала Франциска), Минна, Франциска.

Тельхейм.Сударыня, прошу прощения за то, что задержался…

Минна.О господин майор, к чему нам военная пунктуальность! Вы здесь! А дожидаться радости тоже радость. Итак (с улыбкой смотрит на него), мой милый Тельхейм, разве мы оба не вели себя сегодня как дети?

Тельхейм.Так точно, сударыня, как дети, которые упорствуют, вместо того чтобы спокойно подчиниться…

Минна.Давайте поедем покататься, милый майор, посмотрим город, кстати, встретим моего дядюшку.

Тельхейм.Что?

Минна.Вот видите, даже самого важного мы не успели сказать друг другу. Да, сегодня он приезжает. Я по чистой случайности опередила его на один день.

Тельхейм.Граф фон Брухзаль? Разве он возвратился?

Минна.Тревоги военного времени заставили его уехать в Италию, мир вернул его в родные края. Не беспокойтесь, Тельхейм. Если прежде мы полагали, что он будет чинить серьезнейшие препятствия нашему союзу…

Тельхейм.Нашему союзу?

Минна.Он ваш друг. Слишком много хорошего слышал он о вас, чтобы не быть им. И теперь горит желанием лично узнать человека, который стал избранником его единственной наследницы. Дядя, опекун, отец, он приедет сюда, чтобы отдать меня вам.

Тельхейм.Ах, сударыня, почему вы не прочитали моего письма? Почему не захотели прочитать его?

Минна.Какое письмо? Да, да, припоминаю, вы писали мне. Франциска, что сталось с письмом господина майора? Прочитали мы его или нет? Так что же вы мне писали, милейший Тельхейм?

Тельхейм.Лишь то, что мне повелевала честь.

Минна.Конечно же, она повелевает вам не покидать честной и любящей вас девушки. Да, мне следовало прочитать письмо. Но я ведь услышу сейчас то, что не удосужилась прочитать.

Тельхейм.Да, услышите…

Минна.Нет, мне и слышать не надо. Это же само собой понятно. Вы не способны на такой низкий поступок — теперь отречься от меня. Разве вы не понимаете, что я на всю жизнь стала бы посмешищем в глазах людей? Мои соотечественницы будут показывать на меня пальцами: «Вот она, девица фон Барнхельм; будучи богатой, она решила залучить себе в мужья бравого Тельхейма, словно за деньги можно купить честного вояку!» Вот какие пойдут разговоры, ведь все они завидуют мне. Что я богата, они отрицать не могут; но никак не хотят признать, что я еще и неплохая девушка, достойная своего будущего мужа.

Тельхейм.О сударыня, я узнаю ваших землячек. Конечно же, им внушает смертельную зависть отставной и опозоренный офицер, вдобавок еще калека и нищий.

Минна.Это вы о себе говорите? Если не ошибаюсь, что-то в этом роде я уже слышала сегодня утром. Здесь все вперемешку — добро и зло. Давайте же получше рассмотрим то и другое. Вы уволены в отставку? Я об этом слышала и думала, что полк ваш расформирован. Как же случилось, что столь достойного человека не оставили на службе?

Тельхейм.Все было так, как и быть должно. Сильные мира сего убедились, что некий солдат мало что делает из симпатии к ним, немногим больше по долгу службы, но готов на что угодно из чувства чести. Так разве же могут они считать себя в долгу перед ним? После войны наш брат стал им не нужен, да в конце концов им и вообще-то никто не нужен.

Минна.Вы говорите, как подобает мужу, не заискивающему перед сильными мира сего. И никогда еще не были вы столь независимы. Я всей душой благодарна им за то, что они более не претендуют на вас, ибо мне бы очень не хотелось делить вас с ними. Я ваша повелительница, Тельхейм, другого повелителя вам не нужно. Узнать, что вы в отставке, — боже, такое счастье мне даже и не снилось! Но этого мало. Вы сказали о себе «я — калека» (оглядывает его с головы до пят), а между тем этот калека достаточно строен, держится прямо, да и вообще выглядит еще довольно здоровым и сильным. Милый Тельхейм, если вы, как инвалид, пойдете просить милостыню, то, смею вас уверить, перед вами вряд ли откроется дверь, разве что в дому какой-нибудь добросердечной девушки вроде меня.