Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Одоардо.Как не знать? Я знаю даже милых дочерей этой благородной четы. Кто их не знает? (К Маринелли.) Нет, сударь, не допускайте этого. Если Эмилия должна находиться под охраной, то ее следует заключить в самое глубокое подземелье. Прошу вас — настаивайте на этом. Безумен я, обращаясь с такой просьбой! Старый я дурак! Да, она была права, эта добрая сивилла {83} , — кто не теряет рассудка в некоторых случаях, тому нечего терять!

Принц.Я не понимаю вас, любезный Галотти, что же больше могу я сделать? Оставьте это так, прошу вас. Да, да, в доме моего канцлера. Там ей следует быть, я сам отвезу ее туда, и если она не будет встречена с величайшим почетом, то слово мое больше ничего не значит. Только не беспокойтесь! Так и порешим! Вы же, Галотти, можете располагать собой, как вам угодно. Вы можете последовать за нами в Гвасталлу, можете вернуться обратно в Сабионетту — как вы хотите. Было бы смешно предписывать вам. А теперь, до свиданья, милейший Галотти! Идемте, Маринелли, уже становится поздно.

Одоардо (в глубоком раздумье). Как? Неужели я совсем не могу поговорить с моей дочерью? Даже здесь? Ведь я на все согласен, все нахожу превосходным. Дом канцлера, разумеется, лучшее убежище добродетели. О ваша светлость, отвезите туда мою дочь, именно только туда. Но до этого я бы все-таки очень хотел поговорить с ней. Она еще не знает о смерти графа. Она не сможет понять, почему ее разлучают с родителями. Ее надо подготовить к этому, надо успокоить ее насчет разлуки, я должен поговорить с ней, ваша светлость, я с ней должен поговорить.

Принц.Так идемте же…

Одоардо.О, дочь с таким же успехом может выйти к отцу. Здесь, с глазу на глаз, я быстро покончу с нею. Только пришлите ее, ваша светлость.

Принц.Пришлю. О Галотти, если бы вы пожелали стать моим другом, моим руководителем, моим отцом!

Принц и Маринелли уходят.

Одоардо Галотти.

Одоардо (глядя им вслед, после паузы). А почему бы и нет? Очень охотно… Ха, ха, ха! (Дико озирается.) Кто здесь смеется? Клянусь богом, кажется, смеялся я сам. Все правильно! Весело, весело! Так или иначе, а представление идет к концу! Ну, а (пауза)… если она заодно с ним? Если это лишь обыкновенный фарс? Если она не стоит того, что я хочу для нее сделать? Хватит ли сил сознаться в этом самому себе? То, что задумано мною, может остаться лишь помыслом. Ужасно! Прочь, прочь! Я не хочу дожидаться ее, нет! (К небу.) Тот, кто толкнул ее, невинную, в эту пропасть, тот пусть и спасает ее. Зачем ему моя рука? Прочь! (Хочет идти и видит входящую Эмилию.) Слишком поздно! О, ему нужна моя рука, она нужна ему.

Эмилия, Одоардо.

Эмилия.Как? Вы здесь, отец? Вы один? А матушка? Ее здесь нет? А граф? Его тоже нет? И вы так взволнованы, отец?

Одоардо.А ты так спокойна, дочь моя?

Эмилия.А почему бы и нет, отец? Либо еще ничего не потеряно, либо потеряно все. Заставляем ли мы сами себя сохранять спокойствие или же нас вынуждают к этому, разве это не одно и то же?

Одоардо.А как, по-твоему, обстоит дело сейчас?

Эмилия.Потеряно все — и мы должны быть спокойны, отец.

Одоардо.И ты спокойна, потому что должна быть спокойна? Кто же ты такая? Девушка и моя дочь? Мне, мужчине и отцу, стыдно перед тобой. Но я хочу узнать, что значит, по-твоему, «все потеряно»? Ты говоришь о смерти графа?

Эмилия.И о смерти, и о причине смерти. Ах, так это правда, отец мой? Значит, вся эта страшная повесть, которую я прочитала в диких, заплаканных глазах моей матушки, — правда? Где моя матушка? Куда она ушла?

Одоардо.Опередила нас с отъездом… если только мы последуем за ней.

Эмилия.Чем скорее, тем лучше. Ведь если граф убит, если такова причина его смерти, то зачем мы медлим здесь? Скорее бежим, мой отец!

Одоардо.Бежим? Какая в том надобность? Ты находишься, ты остаешься в руках своего похитителя.

Эмилия.Я остаюсь в его руках?

Одоардо.Одна! Без матери, без меня!

Эмилия.Я остаюсь в его руках, одна? Отец мой, никогда! Или вы больше не отец мне. Я остаюсь одна в его руках? Хорошо, только попробуйте оставить меня, только попробуйте. Я хочу посмотреть, кто меня удержит, кто меня заставит, кто тот человек, который вправе принуждать другого.

Одоардо.Я думал, ты спокойна, дитя мое.