Ивлин Во: Мерзкая плоть. Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная. Рассказы

Адам Фенвик-Саймз сидел с морскими волками в курительной, пил третий стакан виски и гадал, когда ему окончательно станет плохо.

Уже сейчас он ощущал какую-то тяжесть в затылке. Плыть еще тридцать пять минут, а скорее всего, и больше, раз ветер встречный.

Наискосок от него сидел болтливый, объездивший весь свет журналист и рассказывал ему неприличные анекдоты. Время от времени Адам вставлял более или менее подходящие к случаю замечания вроде «Да, здорово», или «Это надо запомнить», или «Ха-ха-ха», но по-настоящему что-либо воспринимать он был неспособен.

Корабль взлетел — выше, выше, выше, а потом как-то наискось ухнул вниз. Адам успел схватить свой стакан и спасти содержимое. Потом закрыл глаза.

— А вот этот годится и для дамских ушей, — сказал журналист.

За спиной у них четыре коммивояжера играли в карты. Сначала игра шла весело — когда карты, стаканы и пепельница летели на пол, они только приговаривали: «Вот это так тряхнуло!» и «Держись, гвардейцы!» — но за последние десять минут заметно притихли. Тишина была неуютная.

— …И сорок за тузы и двести пятьдесят. Роббер. Ну что, опять тянуть или останемся так?

— А может, сделаем небольшой перерыв? Стол все время куда-то едет, я даже устал.

— Э, Артур, тебя уж не тошнит ли?

— Ничего не тошнит, просто устал.

— Конечно, если Артура тошнит…

— Кто бы подумал, что нашего Артура будет тошнить?

— Да не тошнит меня вовсе. Устал немножко, и все. Но если вы хотите продолжать — пожалуйста, я вам игру портить не собираюсь.

— Молодчина, Артур. И нисколько его не тошнит. Эй, Билл, не зевай, карты сейчас упадут. Опять нас подымает.

— Может, повторим, друзья? Того же?

— Того же.

— Твое здоровье, Артур. Ваше здоровье. Чтобы не в последний.

— Кто сдает? Ведь последним сдавали вы, мистер Гендерсон?

— Да, теперь сдавать Артуру.

— Тебе сдавать, Артур. Гляди веселей, приятель.

— Перестань! Разве можно так хлопать человека по спине!

— Не спутай карты, Артур!

— Попробуй не спутать, когда тебя так хлопнули по спине. Устал я.

— Ну вот, у меня оказалось пятнадцать карт.

— А этот вы слышали? — сказал журналист. — Как один человек из Абердина очень любил бриллианты, до того любил, что, когда надумал жениться, выбрал жену с солитером. Здорово, а? Понимаете, у нее был солитер, а он, понимаете, любил бриллианты. А жил в Абердине. Ловко, ничего не скажешь.

— Знаете, я, пожалуй, выйду ненадолго на палубу. Здесь что-то душновато.

— И не думайте. Там все время заливает. Или, может быть, вас мутит?

— Ни капельки не мутит. Я просто подумал, что на свежем воздухе… О черт, да когда же это кончится?

— Держитесь, дружище. Я бы на вашем месте не стал прогуливаться. Лучше сидеть, как сидели. Глоток виски, вот что вам требуется.

— Меня не мутит. Просто здесь душно.

— Правильно, дружище. Уж вы мне доверьтесь.

Игра в бридж явно не клеилась.

— Эй, мистер Гендерсон, это еще что за пика?

— Туз, а то что же?

— Вижу, что туз. Я про то говорю, что нельзя вам было брать взятку козырем, когда у вас на руках была пика.

— Почему это нельзя было козырем? Ведь пошли-то с козыря.

— Ничего подобного. Артур пошел с пики.

— Нет, с козыря. Так ведь, Артур?

— Артур пошел с пики.

— Не мог он пойти с пики, а то зачем бы ему класть червонку на моего короля пик, когда я думал, что у него дама. Нет у него пик.

— Почему это у меня нет пик? У меня дама.

— Артур, старина, тебя, видно, и вправду тошнит.

— Ничего не тошнит, просто устал. Ты бы тоже устал, если б тебя так хлопнули по спине… В общем, хватит с меня этой забавы. Вот видите, опять карты разлетелись.

На этот раз никто не дал себе труда их собрать. Вскоре мистер Гендерсон сказал:

— Странно, с чего это у меня вдруг перед глазами все поплыло? Наверно, что-нибудь съел не то. С этими заграничными блюдами всегда такая история — намешают бог весть чего.

— А знаете, у меня тоже, оказывается, самочувствие не ахти. Вентиляция на этих пароходах ни к черту.

— Да-да. Вентиляция. Это вы верно заметили. В этом все дело.

— Странная вещь. Меня, имейте в виду, никогда не укачивает, но иногда морские переезды плохо на меня действуют.

— Вот и со мной так же.

— Вентиляция… безобразная.

— Уж поскорей бы очутиться в Дувре. «Родина, милая родина». Верно я говорю?

Адам крепко ухватился за обитый медью край столика, и ему стало легче. Нет, не допустит он, чтобы его вырвало, во всяком случае, пока на него пялится этот журналист. Теперь-то уж скоро, скоро покажется берег.