Франц Кафка - Неизвестный Кафка

128. То, как этот маленький Борхер старается попасть в мой дом, можно назвать как угодно — и трогательным, и пугающим, и отвратительным. Впрочем, он всегда был юродивым; непригодный ни для какой работы, брошенный своей семьей, кормящийся чем Бог пошлет, он слонялся целыми днями по округе, чаще всего — на болоте. Иногда он день и ночь лежал дома в углу, потом опять пропадал из дому на много ночей.

Мне эти сельские дурачки в последнее время не дают покоя. Дурачок-то он с давних пор, но только меня это касалось не больше, чем любого другого.

Вот опять внизу что-то повисло на садовой калитке. Я выглядываю в окно. Разумеется, это опять он.

129. Если ты хочешь, чтобы тебя ввели в незнакомую семью, ты находишь какого-нибудь общего знакомого и просишь его оказать тебе эту любезность. А если никого не находишь, то набираешься терпения и ждешь, когда представится подходящая возможность.

В таком маленьком местечке, как наше, не представиться она не может. А не представится сегодня, так наверняка представится завтра. А если не представится, ты не станешь из-за этого сотрясать основы мироздания. Если эта семья как-то может обходиться без ваших встреч, то и ты как-нибудь — во всяком случае, не хуже — сможешь обойтись без них.

Все это само собой разумеется, и только К. этого не понимает. Не так давно втемяшилась ему в голову мысль внедриться в семейство нашего помещика, но он пытается действовать не теми путями, какие приняты в обществе, а прямо в лоб. Возможно, обычный путь кажется ему непомерно длинным — и небезосновательно, — однако тот путь, по которому пытается идти он, просто невозможен. При этом я не переоцениваю значительности нашего помещика: он разумный, прилежный, достойный человек, но не более того. Что надо от него К.? Может быть, он хочет получить работу в поместье? Нет, не хочет, он состоятельный человек и ведет беззаботную жизнь. Но, может быть, он любит дочку помещика? Нет-нет, в этом его заподозрить нельзя. {122}

130. Вмешалась жилищная администрация, и было такое количество административных постановлений, что одним мы все же пренебрегли; как выяснилось, одна из комнат нашей квартиры должна быть отдана под жильцов; случай был, впрочем, не вполне ясный, и если бы мы раньше заявили об этой комнате в администрацию и одновременно представили наши возражения против обязанности сдавать ее, перспективы нашего дела были бы достаточно обнадеживающими, однако теперь наше пренебрежение административным постановлением стало отягчающим обстоятельством, и в порядке наказания мы были лишены права обжаловать административное решение. Неприятный случай. Тем более неприятный, что администрация теперь ведь имела возможность выделить нам жильца по своему усмотрению. Мы, однако, надеемся, что по крайней мере против этого еще сможем что-то предпринять. У меня есть один племянник, изучающий в здешнем университете юриспруденцию; его родители, мои, в сущности, близкие, а в действительности — очень дальние родственники, живут в каком-то провинциальном городке, о котором я почти и не слышал. Приехав в столицу, молодой человек заходил к нам представиться: слабый, пугливый, близорукий подросток с сутулой спиной и неприятно скованными движениями и речью. Разумеется, в его душе могли скрываться прекрасные задатки, но у нас не было ни времени, ни желания проникать в нее столь глубоко; такой юнец, такое длинностебельковое дрожащее растеньице потребовало бы бесконечно много внимания и ухода, мы не могли взваливать это на себя, но тогда уж лучше было вообще ничего не делать и отослать этого юношу куда-нибудь подальше. Немного поддержать его деньгами и советами мы могли — и мы это сделали, но каких-либо дальнейших ненужных посещений более уже не допускали. Однако теперь, получив такое административное предписание, мы об этом юноше вспомнили. Он живет где-то в одном из северных районов, конечно, более чем скромно, и пропитания ему, конечно, едва хватает для того, чтобы ноги еще носили это неприспособленное к жизни тельце. Что если нам перевезти его сюда? Не только из сострадания — из сострадания мы уже давно могли и, возможно, должны были это сделать, — нет, не только из сострадания, да это и не должно засчитываться нам в качестве какой-то несомненной заслуги, мы были бы уже довольно вознаграждены, если бы этот наш маленький племянник в последний момент спас нас от диктата жилищной администрации, от вторжения неизвестно кого, какого-то потрясающего своим видом на жительство совершенно чужого нам пришельца. И это, насколько нам удалось выяснить, вообще говоря, вполне возможно. Если бы удалось предъявить бедного студента жилищной администрации в качестве уже проживающего в квартире, если бы удалось показать, что, потеряв комнату, этот студент лишается не только комнаты, но, почти что, — возможности существования, если бы, наконец, удалось правдоподобно объяснить — племянник не отказался бы соучаствовать в этом маленьком маневре, об этом мы уж позаботились бы, — что он, по крайней мере периодически, и раньше жил в этой комнате и только на время подготовки к экзаменам (разумеется, длительное) уезжал в деревню к родителям, — если бы все это удалось, тогда, надо полагать, нам уже почти нечего было бы опасаться. Ну, значит, быстро, на такси — за племянником. Вход со двора, пятый этаж; в нетопленой комнате он ходит в зимнем пальто из угла в угол и зубрит. Все на нем и вокруг него так чудовищно грязно и запущенно, что приходится крепко стискивать в кармане предписание жилищной администрации, чтобы вновь убедить себя в том, что дело безусловно необходимо.