Константин Широков - Не оставляя

Она, тонко усмехнувшись и взяв свою сумочку, вышла из-за стола и, обернувшись, бросила мне на прощанье, что я много о себе воображаю.

И я, понимая, что в разговоре взял где-то совершенно не тот тон, уже жалел о своей несдержанности. «Дурак, – подумал я о себе, – и куда подевалась твоя уравновешенность и спокойствие в любых ситуациях!»

Выскочив вслед за ней из кафе, я обнаружил, что она стояла рядом с дверью, прислонившись спиной к стене, словно поджидая меня в засаде.

– Стелла, прости, я погорячился, – начал было я.

Но она не слушала меня:

– Я так и знала, что теперь ты будешь преследовать меня, ходить по пятам, мальчишка!

– Стелл, ну погорячился я, характер у меня такой. Давай не будем…

– Ну хорошо! – вдруг примирительно сказала она, опять посмотрев на свои часики. – Дай слово, что ты не будешь меня преследовать и следить за мной. И не будешь вести себя как вспыльчивый глупый мальчишка.

– Стелл, ты меня обижаешь, я не мальчик, – неуверенно пытался я укорить её за такое обидное сравнение.

– Так ты даёшь слово? – Она смотрела на меня в упор.

– Ну, даю, – помедлив, сказал я, тоскливо глядя на её красивые загорелые лодыжки и чувствуя, что она становится всё недоступней мне.

– Смотри же, ты дал слово!

Она, заглянув мне в глаза, легко развернулась и пошла по тротуару, помахивая своей сумочкой, независимая очень красивая и ещё более непонятная.

Шагов через десять она остановилась и обернулась. И я подбежал к ней, как паж по вызову.

– Андрей, – обратилась она ко мне с заметной мягкостью в голосе, – я догадываюсь о твоём состоянии. Иди домой и просто хорошо подумай, ты же умный мальчик и всё понимаешь…

– Хорошо, Стелл, я подумаю, но ты только скажи с кем у тебя сейчас встреча?

– Андрей! Из-за тебя я опоздаю в театр… на премьерный спектакль, куда с большим трудом моя подруга купила билеты, и которая уже, наверное, изнервничалась там! – Поглядывая на свои часики, Стелла и сама начинала заметно нервничать.

– Ты идёшь в театр с подругой! Я тебе не верю! – заявил я ей, выразив сначала на своём лице сильное удивление.

– Ну вот что, Андрей! С тобой невозможно говорить! Всё, до свидания!

На этот раз, ни разу не обернувшись, она торопливо ушла, а я через минуту вернулся в кафе.

На нашем столике сиротливо лежал словарик с тетрадкой. Пустые тарелки уже убрали. Я раскрыл словарь и внимательно просмотрел ещё четыре листа английских фраз – первые страницы я пролистал ещё в интернате. Начальные фразы не показались мне сложными и легко запоминались, но далее они удлинились и запомнить их целиком становилось всё труднее. Я закрыл словарь и вышел на улицу.

По улице медленно двигалась настоящая карета, запряжённая двумя ухоженными белыми лошадками с красивыми белоснежными султанами между ушей. Ряженый в красную атласную ливрею возчик предлагал всем прокатиться в карете, и я из любопытства поинтересовался, сколько мне будет стоить такое экстравагантное удовольствие. Остановив послушных лошадок и ответив мне, ряженый возница опять принялся зазывать желающих прокатиться до набережной. Вскоре нашлась влюблённая парочка, которая с восторгом залезла в карету, и та медленно покатила по булыжной мостовой, а симпатичные лошадки слажено зацокали копытами. Я тоже пошёл вслед за каретой в сторону набережной. Жара уже спадала, и народ понемногу стал заполнять узкие улицы. Многие шли навстречу с пляжными сумками и разморёнными раскрасневшимися от свежего загара лицами.

Неожиданно на противоположной стороне улицы я увидел небольшой кинотеатр с огромным рекламным плакатом, на котором во всю его ширину в тёмных очках по-приятельски улыбался известный французский киноактёр Жан-Поль Бельмондо. Кинокомедии я всегда обожал, особенно французские, и поэтому, недолго думая, купил билет и спустя пятнадцать минут, отведав попутно местное сливочное мороженое, уже сидел в кинозале.

Фильм был из разряда тех, что мне нравятся сразу же с первой минуты до последнего кадра. Неподражаемый юмор Бельмондо изводил меня порой до слёз и я, забывшись, несколько раз до изнеможения хохотал над тем, что он вытворял на экране. Уморительные похождения горе-любовника, которому всегда и во всем в конечном счёте везло, заряжало оптимизмом и поднимало настроение. Зал тоже похохатывал, а кто-то даже в экстазе притоптывал и свистел.

После фильма, когда я, прихватив под мышку уже неразлучные словарик и тетрадь, снова оказался на улице, солнце наполовину скрылось за вершинами гор и сумерки, уже с избытком накопившиеся в удобных им местах, собирались через пяток минут без опаски выплеснуться на все улицы городка. И пока я под впечатлением от игры любимого актёра (припоминал самые смешные сценки) неторопливо шёл до набережной, быстро стемнело и разгорающиеся фонари стали ярче освещать улицу и гуляющую по ней публику.