Когда, пресытившись, я опомнился и оторвался от неё, первая мысль была о том, не задохнулась ли она от моего бурного натиска и напора – она лежала с закрытыми глазами и, кажется, не дышала. Чуть в стороне находились её зеркальные очки.
А следующая мысль не успела даже прийти ко мне. Стелла медленно открыла глаза и лёгкая тень полуулыбки, которая теперь меня совсем не бесила, оживила тонкие черты её лица. Она поднялась и молча начала одеваться. Сначала она, не надевая бикини, накинула на голое тело свою короткую блузку и, повернувшись ко мне спиной, застёгивала пуговицы. Затем, всё ещё находясь ко мне спиной, она легко на прямых ногах наклонилась и взяла зеркальные очки, следом свои брюки, обнажённые незагорелые ягодицы её при этом упруго подрагивали, показывая на мгновенье мне одну из её главных женских тайн. Я сидел, молчал и заворожено смотрел на все эти гибкие движения и наклоны. Восхитительными они были.
А потом, оказавшись рядом со мной, она нежно потрепала меня по затылку и велела немедленно искупаться в море, потому что я весь блестел от пота, несмотря на уже распалившееся не на шутку солнце. Этот её приказ я с большим энтузиазмом бросился исполнять и, нырнув в прохладную стихию, до последнего плыл под водой, думая, что она на берегу наблюдает за мной. Потом я вынырнул и, шумно вдохнув воздух, нырнул опять с целью найти среди водорослей на каменистом дне какую-нибудь красивую раковину – наподобие той, что как-то в виде подарка прислала мне в небольшой посылке тётушка. С третьего захода мне удалось отыскать вполне подходивший для подарка красивый с розовыми прожилками плоский камешек. Раковин я как ни искал, не нашёл. Но когда я, порезвившись ещё немного в воде, вышел на берег, Стеллы нигде не было. Не было и её вещей.
Торопливо одеваясь, я в недоумении раздумывал, почему она ушла, не подождав меня.
Обратную дорогу я почти бежал, спотыкаясь о камни и крепко сжимая в кулаке найденный мной плоский сувенир моря.
У учебного корпуса седая немолодая женщина из шланга поливала стриженые газоны и кусты. Какой-то старый автобус с жёлтой крышей и тёмно-синей нижней частью наполовину выглядывал из-за угла здания – раньше его там я не видел.
Быстро поднявшись на второй этаж, не отдышавшись, я вошёл в аудиторию.
Стелла сидела за своим столом в той же позе, в которой я её увидел впервые, и опять что-то писала. На её столе я успел заметить книгу в знакомом синем переплёте, но тут же и забыл об этом.
– Стелл, почему ты не подождала меня? – Вопрос мой как бы завис в воздухе у потолка неприкаянным воздушным шариком, где без следа и растворился.
Она не шелохнулась, но вскоре медленно подняла на меня свои немигающие глаза и произнесла, чётко выделяя каждое слово:
– Андрей, вы опоздали на занятие на пятнадцать минут. Я вам делаю первое строгое замечание. Пройдите, пожалуйста, за свой стол.
– Стелла, ты что! – оторопело начал было я.
Но она сразу прервала меня:
– Андрей, прошу вас обращаться к преподавателю по имени и отчеству и соблюдать принятый здесь у нас этикет общения и субординацию.
Впервые просто по имени обратившись ко мне, она в то же время настоятельно и жёстко потребовала называть её по отчеству.
Растерянность, наверное, была на моём лице от всего этого ушата ледяной воды. Ещё этот этикет не прибавлял уверенности… Конечно, я с готовностью мог даже пасть ниц, следуя любому этикету, лишь бы она сейчас сменила свой тон.
– Стелла, послушай… – Я хотел попросить её всё-таки выслушать меня.
Но она опять прервала, указав сесть за стол и сухо призвав закончить препирательства.
Я ничего не понимал. Но меня начинало всё это злить.
– Стелла Александровна! – обратился я к ней почти официально – и голос мой при этом слегка дрожал, – объясните, пожалуйста, что произошло здесь в моё отсутствие… я ничего не понимаю…
Я в упор смотрел на неё. И она, впервые не выдержав моего взгляда, отвела глаза к окну, а потом на свою тетрадь и произнесла тише, чем обычно:
– Андрей, возьмите себя в руки и давайте, наконец, начнём наше занятие.
Потом помолчав и глядя мимо меня, добавила, что там, на берегу, минутная слабость с её стороны больше никогда не повторится. Она даже извинилась как-то не очень уверенно и тихо.
Я терялся в догадках. А она приступила к лекции.
Теперь я слушал об истоках великой русской литературы, о первых русских писателях и поэтах, но почти не конспектировал. А она, хотя и видела это, замечаний не делала. Она вообще старалась не встречаться со мной глазами.
Читать дальше