Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Всем своим творчеством Владимир Короткевич доказывал, что национальное возрождение прежде всего требует от писателя умения пробудить в читателе самоуважение через лучшие черты своих героев, а это не позволит нации духовно оскудеть. Поэтому герои В. Короткевича в постоянном движении, они сами живут ак­тивной нравственной, духовной, осмыслительной деятельностью и побуждают к этому других.

Евангелие от Иоанна утверждает: «В начале было Слово...». Творящую, созидательную силу слова Владимир Короткевич осо­знал рано и навсегда. Сакральное понимание родной земли наи­более отчётливо проявилось в написанном им в не самом благо­приятном для подобной тематики 1980 году стихотворении «На Беларуси Бог живёт...». Какими же величинами надо было из­мерить любовь писателя к своей Отчизне — «земле под белыми крыльями» (выражение В. Короткевича, навсегда ставшее попу­лярным и самым точным определением нашей страны), чтобы от­важиться на такое утверждение? Но это не было ни святотатством, ни безоглядным возвеличением своего народа в пику другим. Это был естественный молитвенный вздох человека, который и душой, и чувствами, и очами своими увидел и познал Божественное при­сутствие в нашей истории и потому посмел признать: на Беларуси Бог живёт. Но поскольку дух укрепляется более всего в преодоле­нии, Всевышний и посылает белорусу такое множество испыта­ний — чтобы закалить характер, чтобы выстраданный суверенитет, независимость и национальное самосознание оставались ценимы и нерушимы отныне и до века.

Анатоль БУТЕВИЧ

СЛОВО ДВУХ СВИДЕТЕЛЕЙ

...и в начале владычества того Жи­гимонта Первого был некий... который из недалёкости своей замыслил или вернее из отчаяния имя и могущество Христа Господа себе приписал и присвоил.

«Хроника Белой Руси...» каноника жмойского Матея Стрыковского

Будучи на склоне дней, готовясь к общей чаше человече­ской — её ведь никто не минует, — зная, что за чертой не встретимся вновь, ибо веры мы разной, а возможно, и за чер­той лежит «может быть» иль вообще ничто, решили мы, один грамотный, а другой памятливый, рассказать вам, люди, о Юрасе Братчике, которого церковь назвала «лже­-Христом».

Ложь и обман! Многих они так били каменьями, а по­том канонизировали. Этого — вряд ли. Оболгали и забыли грамотные, оболгали богатые, оболгали книжники продаж­ные имя его. И записали о нём только Матей Стрыковский, да Квангин Алесь-летописец, да Варлаам Оршанский, да Збо­ровская писцовая книга, да Андроник, Логофил по фамилии, из Буйничей Могилёвских.

Но первых два, книги свои спасая, из-за страха иудей­ского, о Городне словно и не помнят; кражу Чудотворной из Вильно в Честогов относят; вором одним его делают, шут­кой шалберской всё показывают, историей плутовской. А остальные, если и говорят о бунте и большой городенской резне, то, зная мало, строками двумя, от одной буквы крас­ной до другой: «Христос тот наречённый город взял и людей побил, но потом...». И, ещё слова два произнеся, говорят потом, как корова у ратмана на льду ногу сломала и что сено слишком в этом году дорогим было. Нужно разве свиньям не­потребным сено?!

Как собираются причислять кого-нибудь к лику свя­тых — вспоминают, сотворил ли он до смерти хотя бы два чуда. И «адвокат дьявола» о тех чудесах спрашивает с сомне­нием, пробует доказать, что были это не чудеса, а какие-то чары и заклинания и блуд лотровский, и доказательств тре­бует, что дива эти были.

У него, у Юрася Братчика, чудес было больше. И главное чудо — мертвые встали, когда пришёл он.

И потому заблудшим этим, чернокнижникам, довелось бы решать и изрекать вопрос о втором пришествии сына Божьего на землю, а это труднее, чем сколько там дураков в святые записать.

Безмолвствуют они. Безмолвствуют и книгочеи. Кто знает — тот сказать не может иль не хочет. Кто может сказать тот не знает.

А мы можем. Мы знаем. Мы ходили с ним. И ста­рики мы уж. Нечего нам, как коту возле горячего сала, ходить. И сало нам не надобно, и лозина не страшна. Да и прежде мы писали. Только то рукописание исчезло, по­воровали его.

И мы бы с адвокатом дьявола согласны были. Не было чудес. И были чудеса. И не был он Бог, а был человек. Но для нас, человеков, даже для знавших его, был он — Бог.

И замыслили мы оставить правду. Может, она дойдет, когда начнут канонизировать не в святых, а в Людей. Так пу­скай и будет правда.

Аминь!