Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

На всю жизнь сохранил Владимир Короткевич пристрастие к путешествиям. Где только не довелось ему побывать — от милых сердцу белорусских мест до Владивостока, Урала и Сибири, до Бухары и Самарканда, от белорусских рек до Крымских гор, не­однократно поднимался на Карадаг, изъездил и исходил Польшу и тогдашнюю Чехословакию. Случалось, попадал в различные переплёты. Один такой эпизод произошёл в начале марта 1953 го­да, когда Владимир Короткевич учился в Киевском университете и подбил друзей вопреки строгому запрету поехать в Москву на похороны Сталина: «В 39-м вернулся из тюрьмы один из моих дя­дек, старый коммунист, перед арестом — заведующий камчатским облоно... Несмотря на мой возраст, он ничего от меня не скры­вал... Потому и на похороны Сталина поехал и подбил на поездку ребят из комнаты, не из-за скорби, а чтобы видеть собственными глазами. И увидел. И, вместе с хлопцами, помогал санитарам вы­таскивать из давки людей. И попал в переделку в Ветошном пере­улке в день похорон. А это уже не оставляло никаких сомнений и вызывало одно желание: «Скорей бы покончили со всем этим».

В августе — сентябре 1965 года писатель проходил во Влади­востоке военные сборы в ежедневной газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта». Он не только вдоволь попутешествовал по При­морью и Уссурийской тайге, посетил многие города и посёлки, но и плодотворно потрудился творчески, собирая материал для бу­дущих произведений. Доработал после редакторского прочтения роман «Колосья под серпом твоим», завершил сценарий фильма «Христос приземлился в Городне». Здесь же родился замысел одной из самых романтических его повестей «Чозения».

Относительно своей творческой лаборатории в интервью из­вестному исследователю истории белорусской литературы Адаму Мальдису (он написал удивительно тонкую, пронзительную по то­нальности книгу «Жизнь и вознесение Владимира Короткевича», из которой я почерпал для себя немало интересных фактов твор­ческой биографии Владимира Семёновича) писатель отметил: «Сначала появляются записные книжки. В них — размышления, наблюдения, выписки. Затем рождается краткий план. Между его строк вписываются всё новые и новые куски. Такой план перепи­сывается раз пять. А потом, когда всё отстоялось и отшлифовалось в голове, — переписываю начисто. Легко и без особых правок. Я согласен со словами Бунина, приведёнными в воспоминаниях Катаева, что нельзя из ничего сделать что-то путем бесконечных перечёркиваний. Конечно, если уже что-то есть, тогда и правки позволяют улучшить произведение...».

Подступаясь к своей главной теме — восстанию 1863 года, В. Короткевич будто бы испытал себя в осмыслении других собы­тий из истории Беларуси, создав на эту тему целый ряд рассказов, пьес, повестей. Крестьянскому восстанию на Могилевщине в нача­ле XVII века, главным образом в окрестностях Рогачева (после объ­единительной для Польши и Великого княжества Литовского Люб­линской унии 1569 года, в результате чего усилилась полонизация белорусского населения) он посвятил романтическую повесть «Се­дая легенда», пронизанную патриотическим содержанием и насы­щенную исторической памятью. Исследователь творчества писате­ля Анатоль Воробей отмечает, что эта повесть звучит «как протест против деспотизма, жестокости и ренегатства, измены родине». Не обходил стороной В. Короткевич и курьёзные происшествия, как, например, существование на Гродненщине в конце XVIII века настоящего цыганского королевства — оно и на самом деле суще­ствовало когда-то: со своим королем и своей столицей в местечке Мир, где знаменитый ныне Мирский замок. Этому посвящена юмористически-сатирическая повесть «Цыганский король».

По поводу романа «Колосья под серпом твоим» В. Коротке­вич говорил: «Замысел появился еще тогда, когда я был студентом Киевского университета. Вместо того, чтобы ходить на лекции, — сидел в библиотеке над старыми книгами. Постепенно перед моими глазами возникали привлекательные фигуры моих пред­ков — отважных, свободолюбивых людей. И среди них — повстан­цы 1863 года, которые не жалели жизни, борясь за «вашу и нашу свободу». А потом дядька показал мне на Днепре (подле Рогаче­ва. — А. Б.) места, где происходили те события. Руины гауптвахты, где расстреливали людей, и лошадиное кладбище, где их потом закапывали. Постепенно у меня росло желание рассказать об их подвиге, сохранить память... Прежде всего я стремился правдиво передать дух того сложного и противоречивого времени. Возобно­вить детали мне помогали архивные документы».