Роже Бюсси-Рабютен - Любовная история галлов

Их переписка впервые была опубликована в 1696 г. Не в последнюю очередь именно эти письма открыли для читателя госпожу де Севинье и сделали ее знаменитой.

Еще одна попытка написать историю Людовика XIV была предпринята Бюсси в 1690 г.

Луиза де Рувиль редко навещала мужа, предпочитая проводить время в столице. С ней жили двое сыновей и старшая дочь, Мари Тереза. Средняя дочь, Луиза Элеонора, а также две дочери Бюсси от первого брака — Диана Жаклин и Шарлотта — находились в монастырях.

В ходе расследования «дела об отравлениях» (главную роль в нем играла некая Лавуазен, снабжавшая преступников и преступниц ядами) удалось раскрыть многие убийства, в которых были замешаны некоторые высокопоставленные французские аристократки.

Об этом также пелось в анонимных куплетах, помещенных в сборнике Морепа: «Вы знаете, от чего Бюсси | Стал тираном своей дочери? | Не потому, что ему не нравится блуд в собственном семействе: | Тот, кто описал все виды любви, | Есть Лот нашего времени» (Maurepas 1865/2: 24—25).

Ребенок был не нужен никому из родителей, и судьба этого мальчика, рожденного без имени и положения, осталась неизвестной.

Шаплен в 1618 г. своим переводом из испанского романа «Гусман де Альфараче», а также предисловием к нему постановил, что перевод — это удачное подражание. Бюсси, по-видимому, придерживался именно этого принципа.

Однако следует отметать, что литературная слава, по-видимому, льстила нашему автору, и он не предпринимал особых попыток остановить хождение рукописи в свете. Два раза Бюсси обращался к госпоже де Ла Бом с требованием уничтожить копии текста, но не удосужился проверить, выполнила ли она свои обещания или нет. Лишь в начале 1665 г. он всерьез забеспокоился, но было уже слишком поздно.

Известно, что одним из авторов анонимных продолжений романа был Гасьен Курти де Сандра, сеньор дю Вердье (1644—1712), известный «Мемуарами господина д’Артаньяна» (1700) и «Мемуарами графа де Рошфора» (1687), которые Александр Дюма-отец положил в основу своих знаменитых «Трех мушкетеров». См.: Lombard 1980: 294—305.

Бюсси сам вспоминал о негодовании, последовавшем за появлением романа: «Целый свет восстал против меня. Меня неоднократно предупреждали о готовящемся убийстве, поэтому я возил постоянно мушкет и два пистолета в своей карете, а когда ходил ночью пешком, то брал с собой четырех вооруженных человек охраны» (Bussy 1857/2 : 220).

Письмо герцога Энгиенского представляет любопытное свидетельство всех тех слухов, которые ходили вокруг Бюсси: «Некоторое время назад появились некоторые чрезвычайно оскорбительные и дерзкие произведения, которые сочинил один мошенник, его имя — Бюсси; он вздумал написать сатирическую историю своего времени и включил в нее ужасные вещи против Короля, Королевы, Месье (брата Короля) и моего отца, не пощадив никого. Король посадил его в Бастилию, и королевский судья допросил его уже три или четыре раза. Этот человек виновен также в других преступлениях: он печатал фальшивые деньги, похитил женщину, убил своего кучера, подделывал приказы Короля; весь двор ополчился против него, потому что он оскорбил каждого» (Conde 1920: 170).

Авторство их до сих пор остается спорным; в написании «Аллилуй» Бюсси участие, судя по всему, принимал, но, какие именно принадлежат ему, неизвестно.

Двойной ключ — не редкость для романов середины XVII в. Догадаться «кто есть кто» — то была своеобразная игра, которой предавался узкий круг посвященных.

Написанное Мадам, графиней де Суассон, маркизом де Вардом и графом де Гишем письмо на испанском языке, в котором королеву анонимно предупреждали о связи короля с мадемуазель де Лавальер.

В «Мемуарах» Бюсси заявляет о своем неведении происходящего, однако скандал, в центре которого оказалась Мадам, ни для кого, по-видимому, не был тайной (подробное описание эпизода с «испанским письмом» мы находим у госпожи де Моттвиль (см.: Motteville 1891—1911/4: 370—373) и у мадемуазель де Монпансье (см.: Montpensier 1858—1868/3: 552)).

Как отмечает М. Неклюдова, это признание, возможно, не лишено лукавства: «...автор пытался уверить власти, что изображенные им события были вымышленными <...> хотел представить свое сочинение как сатиру на нравы, а не на лица» (Неклюдова 2008: 165).