Наталия Волкова - Бремя - История Одной Души

Это было необычайно. Лето, весна, осень, зима, словно смешались, сменяя одно другое стремительно, волшебно; или неслись вместе, обнявшись, как сестры, в образах сказочных фей то по горячему льду, то по прохладным, пахнущим мятой лугам, то по звенящему воздуху, насквозь пронизанному световидной благодатью, все летело и плыло, вырвавшись из плена времени и пространства, увлекая и нас, туда, туда, где нет ничего невозможного, возможно любое чудо, и из всех чудес — самое радостное, прощающее, освобождающее — сильнейший источник, бьющий прямо из сердца такой любви ко всему и всем, какой никогда не испытывала прежде, и в нем, в этом источнике, — искристая струя пронзительного до потрясения и до слез чаяния воскресения — и мертвых, и живых...

В целый день или час, или мгновение — какой бы мерой измерить то, что вне рамок времени и пространства, Артур не отпускал моей руки, держал ее нежно, надежно.

«Ванесса... — вдруг кто-то позвал издалека. И снова: «Ванесса Файнс... Окончилось... Окончилось... Окончилось...»

«Что-то окончилось. Что же?», — непременно нужно понять. И, наконец: «Закончилась посадка на рейс номер 747, вылетающий в Москву», — прозвучало с громким металлическим эхом: в ту же секунду, очнувшись, я осознала, что опоздала на посадку.

У пустынных ворот под номером восемь у стойки остался только клерк, который тоже, судя по всему, завершил свои дела и собирался уходить.

— Простите, сэр. Кажется, я пропустила...

Клерк смотрел строго и безучастно.

— Прошу ваш посадочный талон, мадам, — сказал он. — Прошу паспорт... — и разглядывал целую вечность... — А ведь для вас специально делали объявление, мадам.

— Понимаю... Я слышала...

Клерк выразил недоумение.

— Слышали? Почему же не прибыли вовремя? Посадка, к сожалению, закончилась десять минут назад, — холодно отрезал он и отвернулся. Но через несколько секунд вдруг почему-то оглянулся, посмотрел еще раз, уже иначе — то ли с удивлением, то ли с сожалением, будто кто-то шепнул ему что-то на ухо, и, покачав головой, пошел обратно к стойке, связался по рации с пилотом или с кем-то еще, в чьи полномочия входило делать исключения из правил.

— Пожалуйста, поторопитесь, мадам, у вас есть три минуты, — сказал он, отдавая мне обратно посадочный талон, выездной паспорт и пропуская вперед.

Я поспешила по холодному длинному и совершенно пустому коридору, соединяющему терминал с самолетом, приближаясь с каждым новым шагом к неизвестности и все еще ощущая вокруг себя воздух моей земли, приснившийся мне, в который так неожиданно погрузилась час назад. Пассажиры уже сидели пристегнутыми на местах, пилот приветствовал всех бодро, с хорошим юмором в микрофон. Мы двинулись и долго ехали по взлетному полю к стартовой полосе, наконец, помчались со страшным грохотом, кажется, обогнав даже ветер, еще несколько секунд — и сверкающей пеной закипели в иллюминаторах облака, драматично задвигались, набегая друг на друга, перекрещиваясь, смешиваясь и превращаясь в мару, полную невыразимой тайны.

Когда-нибудь вот так же и моя душа оторвется от земли и воспарит к другим, неподсолнечным небесам. Она расправит выпрямленное покаянием звонкое тело свое — очи ко Христу — и взмоет ввысь, оставляя позади вопросы, сомнения, причины и следствия, вобрав в себя, дай Бог, лишь безусловную любовь; и мужество, смирение, надежда подхватят ее и понесут дальше, до тех самых глубин, где все откроется и объяснится... Господи, не дай мне забыть о том часе ни на минуту.

— Простите, мадам, вам срочная телеграмма, — красивая стюардесса наклонилась, протягивая листок.

— Мне? Телеграмма?

— Да, вам. Вы — Ванесса Файнс? Значит, вам.

Я развернула и прочла, там было несколько строк.

«Родная моя, я вернулся сегодня. Спасибо Майклу, через него узнал о твоем отъезде, опоздал на несколько минут к отправке. Ни на секунду не переставал любить тебя. Еду вслед. Где ты, там и я. Прошу, оставайся в Домодедово. Вылетаю следующим рейсом. Твой Артур».

Я читала телеграмму и перечитывала. Соседка — женщина со спящим розовым младенцем на руках поглядывала на меня с любопытством, и наконец не выдержала, спросила на ломанном английском:

— You speak Russian?

— Да, я — русская.

— Что-нибудь случилось? — спросила уже по-русски.

— Случилось, мой муж вернулся...

— А где он был?

— Далеко, где-то в Эквадоре... Ко мне вернулся. Простил...

— А-а-а, — сказала женщина, и, видимо, ей еще сильнее захотелось узнать подробности, но она не решилась, боясь, наверное, показаться нетактичной. Только вздохнула и сказала: «Слава Богу!»